Токари вместо визажистов: дешевая нефть дает шанс промышленности России

Российское экспертное сообщество уверено, что низкие цены на нефть — это долгосрочный рыночный тренд, который не станет катастрофическим для отечественной экономики, но при этом лишь подчеркивает необходимость новых системных решений на уровне экономической политики. Цена на нефть в диапазоне 40−60 долларов за баррель открывает хорошие возможности для «новой индустриализации», в том числе в тех отраслях промышленности, которые основаны на добыче углеводородов.

Низкие цены — это надолго

Устойчиво низкие цены на нефть в долгосрочном периоде — это уже, по большому счету, общее место большинства прогнозов, которые в последние месяцы дают как игроки рынка, так и независимые наблюдатели. Из последних соответствующих заявлений влиятельных экспертов можно вспомнить как минимум два. В феврале на Международном нефтяном форуме в Лондоне президент ВР Роберт Дадли сказал, что в обозримом будущем мы не увидим нефть по 100 долларов за баррель. А через несколько дней после этого первый заместитель директора-распорядителя МВФ Дэвид Липтон в своем выступлении в Национальной ассоциации экономики предприятий в Вашингтоне посоветовал экспортерам сырья осознать, что цены на их продукцию могут быть устойчиво низкими.

Российские эксперты в целом согласны с этой точкой зрения, выделяя серию факторов, совпадение которых в прошлом десятилетии привело к резкому взлету цен на нефть. Независимый аналитик (ранее — сотрудник Института проблем естественных монополий) Александр Полыгалов выделяет как минимум шесть таких факторов. Со стороны спроса это нахождение мировой экономики «нулевых» в фазе подъема, индустриализация Китая, вызвавшая быстрый рост спроса на продукцию нефтепереработки и нефтехимии, природный газ и мазут, а также вступление в Евросоюз бывших соцстран, что вызвало в них увеличение потребительского спроса, в том числе на автомобили и, соответственно, горючее. Факторы со стороны предложения были связаны прежде всего с «горячими точками» геополитики — война в Ираке, санкции против Ирана и война в Ливии.

Сейчас, по словам Александра Полыгалова, почти все эти составляющие роста цены остались в прошлом: фаза подъёма мировой экономики сменилась фазой спада, Китай находится в конце периода индустриализации, потребительский платежеспособный спрос бывших соцстран относительно насыщен, Ирак восстановил своё присутствие на рынке, с Ирана снимают санкции. Отсюда и падение цен на нефть.

К этому можно добавить новый фактор, способствовавший ускорению процесса, — активизация на нефтяном рынке Соединенных Штатов, переживающих «сланцевый бум». Еще летом 2014 года США вышли на первое место в мире по добыче нефти, опередив Саудовскую Аравию, а в октябре прошлого года сняли запрет на ее экспорт. При этом многие ключевые страны глобального нефтяного «клуба» продолжали наращивать добычу даже в условиях начавшегося падения цен: в России в прошлом году, к примеру, добыча нефти вышла на рекордный за постсоветский период уровень. Наконец, не следует забывать о таком значимом факторе, как денежная политика властей США: дополнительное давление на нефтяные цены оказало укрепление доллара к остальным мировым валютам.

Дальнейшее поведение нефтяных цен также будет определяться комплексом переменных. Владимир Гурьянов, вице-президент ГК «Арнест» одного из ведущих российских производителей аэрозольной продукции, выделяет три основных текущих фактора. Во-первых, это замедление темпов роста мировой экономики и преобладание негативных ожиданий в среднесрочной перспективе, на фоне которых цена на сырье не может расти. При этом нужно учитывать и спекулятивную составляющую цены, поскольку рынок нефти — это, по сути, рынок деривативов (производных финансовых инструментов).

Второй фактор, продолжает Гурьянов, можно обозначить как политический, хотя только отчасти, так как в его основе лежит чисто коммерческая стратегия — обеспечить сохранение объема прибыли на падающем рынке за счёт увеличения объёма предложения, и это только ещё больше сваливает рынок в штопор. Речь в данном случае идет о пока безуспешных попытках производителей договориться об ограничении предложения нефти. В середине февраля несколько стран — Венесуэла, Алжир, Эквадор, Россия и ряд других — инициировали проведение в столице Катара Дохе обсуждение перспектив заморозки добычи на уровне января этого года, однако данное предложение тут же вызвало противодействие таких влиятельных игроков, как Иран и США. «Ни один из ключевых игроков не предпринимает меры по ограничению предложения — напротив, все демонстрируют готовность к жёсткой ценовой конкуренции. Таким образом, рынок нефти стал из „рынка продавца“ „рынком покупателя“», — говорит Владимир Гурьянов.

Третий же актуальный для рынка фактор — технологический: «Сланцевая нефть — это не миф. Новые технологии добычи обеспечили в ведущей экономике мира, американской, весьма приличный объём дополнительного предложения. Таким образом, в данный момент цены на нефть находятся под давлением и перспективы их восстановления выглядят достаточно призрачными, по крайней мере — до прежних уровней».

С таким ходом рассуждения соглашаются и другие эксперты, акцентируя различные аспекты, не способствующие восстановлению цен. Например, доцент НИУ ВШЭ Павел Родькин выдвигает на первый план два фактора ценообразования — геополитический и спекулятивный: «Частота спекулятивных циклов совпадает с векторами большой политики, что может сокращать или удлинять их, принося в жертву интересы мелких и средних игроков, что обычно происходит при реализации крупных геополитических проектов. Нынешние геополитические тренды — хаотизация мира, глобализация терроризма, слом традиционных обществ. Низкие цены усиливают нестабильность многих стран, не затрагивая главного глобального игрока — США. Исходя из этого фактора, цены на нефть могут быть зафиксированы на низком уровне достаточно долго».

Коллега Павла Родькина, профессор ВШЭ Дмитрий Евстафьев полагает, что нынешние объективные тенденции в мировой экономике в целом отражает ценовой коридор от 45 до 60 долларов за баррель, а цены в рамках 90−100 долларов были признаком избыточного спекулятивного пузыря, который использовался для в том числе «разогрева» сланцевой добычи. «Повторение этих условий, вероятно, сейчас невозможно, и не будет возможно в обозримой перспективе. Нынешний ценовой коридор — это, вероятно, надолго, особенно если кризисные явления в мировой экономике будут продолжаться», — говорит Евстафьев.

Миф о нефтяной игле

Применительно к отечественной экономике общим местом, связанным с низкими ценами на нефть, уже много лет являются рассуждения о том, что высокая зависимость от «нефтяной иглы» может обернуться для России катастрофическими последствиями без диверсификации экономики и пресловутых «структурных реформ». Наиболее известным российским алармистом с самого начала ралли нефтяных цен был экс-министр финансов Алексей Кудрин, и сегодняшняя конъюнктура цен позволяет проверить его прогнозы, так сказать, в реальном времени.

Основные макроэкономические итоги 2015 года, прошедшего под знаком неуклонного снижения цен на нефть, уже известны. По данным Росстата, в сравнении с 2014 годом уровень экономического спада составил 3,7%, промышленное производство сократилось на 3,4%, реальные денежные доходы населения снизились на 4%, безработица выросла на 7,4%.

Результаты малоприятные, но отнюдь не катастрофические, а главное, что винить в них одно лишь падение цен на нефть явно не приходится. Не менее серьезную лепту в углубление экономического кризиса вносит денежно-кредитная политика ЦБ РФ, препятствующая адекватному насыщению экономики ликвидностью и формированию условий для ускорения инвестиционного процесса, без которого экономического роста попросту не будет. Формированию долгосрочных инвестиционных планов российских предприятий не способствует и высокая волатильность курса рубля. Несмотря на декларации властей об импортозамещении, в части капитальных вложений (оборудование, технологии и др.) российская промышленность критически зависит от импорта, и здесь на первый план выходит именно стабильность курса национальной валюты, не говоря уже о факторе санкций.

Но вот рассуждения о пресловутой «нефтяной игле», по мнению ряда экспертов, сейчас оказываются не слишком состоятельными, поскольку уместно говорить о зависимости российской экономики не от экспорта нефти, а от притока долларов. Александр Полыгалов приводит следующую статистику: в 2000 году, когда нефть в среднем стоила 24 доллара за баррель, выручка от экспорта нефти составляла 10% долларового ВВП РФ, а в 2013 год, когда нефть в среднем стоила 100 долларов за баррель, выручка от ее экспорта составляла менее 9% долларового ВВП РФ. При этом с 2000 года по 2013 год рубль к доллару номинально обесценился на 70−80%.

«Иными словами, зависимость экономики в целом от нефти относительно невысока, — констатирует независимый эксперт. — Зависимость госбюджета от нефтяных налогов гораздо выше, но эта проблема на период сверхнизких цен на нефть решается, например, относительно небольшим ростом внутреннего госдолга, который у нас сегодня минимален». К тому же, полагает Александр Полыгалов, в среднесрочном периоде цена на нефть несколько восстановится: если цены будут оставаться низкими, дорогая сланцевая нефть в течение 3−5 лет с момента падения цен уйдёт с рынка, предложение снизится, и цены поднимутся выше. Собственно, уже сейчас мы видим, что цена на нефть медленно, но верно поднимается к прогнозному уровню, установленному ЦБ РФ на 2016 год, — 50 долларов за баррель.

Россия, резюмирует Александр Полыгалов, гораздо менее зависима от экспорта топлива, чем страны Персидского залива или даже Азербайджан, Казахстан и Туркменистан. По объему экспортируемых топливно-энергетических полезных ископаемых на душу населения и в расчете на доллар ВВП по ППС мы находимся примерно на уровне таких стран, как Канада или Австралия.

Не слишком солидная обоснованность алармистских прогнозов о катастрофических последствиях сидения на «нефтяное игле» для России становится еще более очевидной, если сравнить ситуацию в отечественной экономике со странами, экспорт которых почти полностью зависит от углеводородов. В той же Венесуэле в прошлом году инфляция составила 275% (самый высокий уровень в мире), а в Азербайджане власти были вынуждены провести две разовые девальвации местной валюты маната, после чего в стране моментально началась валютная паника, а долларизация сбережений населения перевалила за 75%.

«Коридор» для новой индустриализации

Однако менее тяжелые последствия падения цен на нефть для России в сравнении с рядом других стран «нефтяного клуба» не отменяют задач формирования принципиально новой экономической политики. По мнению Дмитрия Евстафьева, как раз коридор цен на нефть в диапазоне 47−65 долларов за баррель и является для нас наиболее комфортным в социальном и экономическом плане, поскольку при более высоких ценах начинается застой.

Последствия сверхрентабельности нефтяного экспорта хорошо известны: чрезмерная доступность импорта, прежде всего потребительских товаров, и непропорциональное значение таможенных платежей в бюджете. «Результат кризиса „нефтяной“ экономики, если хотите, „экономики импорта“, заключается в существенной социальной перестройке общества, — констатирует Евстафьев. — Уже сейчас мы видим важнейшие и острейшие в психологическом плане процессы перестройки потребления у общественно значимых слоев населения. Мы видим начало — пока еще только начало — изменений структуры рынка труда: токари вместо визажистов и так далее. И чем дальше цены на нефть будут находиться во вменяемом реалистическом коридоре, тем больше будет этих изменений».

Иными словами, устойчиво низкие цены на нефть открывают «коридоры» для пресловутой новой индустриализации, которая при этом совершенно не отрицает углеводородную базу. Россия слишком большая и богатая страна, с диверсифицированной экономикой, чтобы слишком зависеть от нефти и нефтяных цен, но и конца «углеводородной экономики» в обозримом будущем не предвидится, считает известный дагестанский экономист Маир Пашаев. По его мнению, сегодня на рынке нефти установилась справедливая цена, и это открывает для России новую возможность — снизить экспорт нефти, развивать нефтехимию, увеличивать производство нефтепродуктов. В таком случае страна получит новые высокотехнологичные рабочие места, бюджет пополнится, а социальные выплаты не пострадают.

Но реализовать программу новой индустриализации будет крайне непросто, причем не только по упомянутой выше причине твердолобой политики финансовых властей. Ряд препятствий выходит далеко за пределы «чистой экономики». «Несравнимо более негативное воздействие, чем снижение цен на нефть, на текущую ситуацию оказывают системная деиндустриализация и деинтеллектуализация российской экономики (как базового условия интеграции в западный мир), а также фактическое отсутствие суверенной финансовой системы, продолжающей кормить западную экономику. Поэтому слом рентоориентированной модели экономики и общества в целом не реализуем без отказа от идеологии „западнизма“ и возвращения исторической субъектности», — полагает Павел Родькин.

Николай Проценко, экономический обозреватель EADaily