Каталонский синдром: триллионные долги и угроза сепаратизма на юге Европы

Итак, Каталония объявила о независимости. В ответ премьер Испании Мариано Рахой принял решение уволить главу Каталонии Карлеса Пучдемона и правительство в целом и распустить каталонский парламент. Выборы в новый должны состояться 21 декабря. Противостояние пока продолжается, что, в сущности, неудивительно — противоречия между Мадридом и Барселоной носят очень старый и хорошо обоснованный экономически характер.

Сначала немного истории. Регионализм и сепаратизм старше Испании как таковой, при этом, в отличие от соседней Франции, где у Парижа хватило ресурсов нивелировать местные различия, на Пиренейском полуострове процесс «кастилизации» так и остался незавершённым.

Испания как таковая возникла как результат личной унии Кастилии и Арагона в 1479-м (Фердинанд Арагонский был официально провозглашён королём Кастилии в 1475-м). Однако земли «Короны Арагона» сохраняли свою обособленность ещё более двухсот лет (собственные кортесы и законодательство), а её «рецидивы» сохранились по крайней мере до середины XIX века.

«Корона Арагона», в свою очередь, представляла собой прежде всего результат личной унии между собственно Арагоном и Каталонией, при этом последняя пользовалась значительной автономией по отношению к Сарагосе, унаследованной и в отношениях с Мадридом. Последний не имел права держать на территории «автономии» войска, назначать чиновников не из местных и расходовать каталонские налоги на финансирование внешних войн. Последнее, пожалуй, было наиболее чувствительно для пребывавшей в вечном финансовом кризисе короны. Второй полуавтономный анклав существовал в баскской зоне.

Опорой автономистских тенденций была этническая неоднородность Испании, не сводимая к присутствию басков. Население страны разговаривало на внушительном наборе романских языков, относившихся к разным подгруппам. Так, каталанский относится к окситанской подгруппе, то есть близок к «языку ок» южной Франции, а не к кастильскому. Арагонский складывался на баскском субстрате и испытал сильное влияние каталанского.

В итоге сложилась парадоксальная ситуация, когда корона контролировала территории в другом полушарии намного более эффективно, чем в пределах Пиренейского полуострова. Централизаторские и унификаторские усилия Мадрида быстро столкнулись с сопротивлением.

1640−1652 Война жнецов — восстание в ответ на попытку урезать автономию Каталонии со стороны центрального правительства. В итоге автономные права сохранены.

1701−1714 Война за испанское наследство. Каталония поддерживает Габсбургов в противовес победившим Бурбонам с соответствующими последствиями. Краткое содержание «Декретов Нуэва-Планта»: «В наказание за поддержку Карла VI новый испанский король упразднил все права и привилегии Каталонии. Бумаги, на которых они были записаны, торжественно сожгли. Филипп V отменил каталонскую конституцию и закрыл каталонские университеты. Было запрещено использование каталанского языка в делопроизводстве (1768) и его преподавание в школах. День 11 сентября стал для каталонцев датой национального траура». В действительности репрессиям подверглись все территории бывшего королевства Арагон: Каталония, собственно Арагон, Валенсия, большинство Балеарских островов.

В итоге 1734 г. можно считать официальной точкой отсчёта для каталонского сепаратизма — именно тогда появляется первое политическое сочинение с призывом либо воссоздать независимое Арагонское королевство либо создать независимую каталонскую республику.

1826−1828 Война агравиадосов, мятеж клерикалов и абсолютистов в Каталонии. Ультраконсерватизм, воспринимаемый как повод вернуться к старым добрым временам автономии, станет знаменем каталонского сопротивления на протяжении всего позапрошлого столетия.

1833−1839 Первая карлистская война. Претендент на престол Дон Карлос Старший, воспринимаемый как сторонник сохранения/восстановления автономных прав провинций, поддержан в Каталонии.

1843 Восстание в Барселоне (повод — признание совершеннолетней королевы Изабеллы)

1846−49 Вторая карлистская война (восстание Кабреры).

1872−1876 Третья карлистская война.

В общем, как гласила приписываемая одному из тогдашних регентов мудрость: «Для вящего спокойствия Испании Барселону необходимо бомбардировать каждые 50 лет».

Между тем, Испания постепенно модернизируется и индустриализуется, и Каталония превращается в наиболее промышленно развитый регион. В итоге сепаратизм перестаёт быть делом ультраконсерваторов — их флаг перехватывает каталонская буржуазия, свысока смотрящая на «отсталых» кастильцев. Параллельно пролетаризация приводит к умножению «красных» — в основном анархистов.

1909 — «Трагическая неделя», восстание против набора каталонцев в армию для войны в испанском Марокко.

Перипетии, связанные с каталонским автономизмом в ХХ веке достаточно хорошо известны. Отметим лишь, что получившая автономию Каталония во время гражданской войны превратилась в один из оплотов республиканцев (примечательно, что в одной упряжке с ней оказался Арагон — «Арагонская корона» отчасти воспроизвелась четыре сотни лет спустя) и последствия в эпоху Франко не заставили себя ждать. Кстати, в порядке исторической иронии, одними из наиболее мотивированных частей франкистов оказались… карлисты. Так или иначе, каталонская идентичность деятельно подавлялась на протяжении более чем сорока лет.

Тем не менее, по состоянию на 2013-й 37% населения чаще использовало в повседневной жизни каталанский, ещё 12% - использовало испанский и каталанский в равной мере. Иными словами, даже относительно легко размываемая языковая идентичность в каталонском случае оказалась более прочной, чем, например, на Украине.

Пока Испания была экономически успешна, эти факторы проявляли себя мало. Однако кризис 2008-го спровоцировал длительную рецессию. 2009 — минус 3,7% ВВП, 2010 — минус 0,3%, 2011-й — практически нулевой рост, 2012 — минус 1,6%, 2013 — минус 1,2%. Оживление экономики проявилось только в 2014-м — плюс 1,4%, а в 2015−16 темпы роста превысили 3%.

Однако выход из рецессии дался Мадриду дорогой ценой. Стремительный рост госдолга Испании начался в 2009 году. В 2008 году он составлял 39,4% ВВП, в 2009 — 52,7%, а к 2013 году — свыше 90% ВВП. При этом, в отличие от США, долг Мадрида не столь уж дёшев — так, процентные ставки по десятилетним облигациям в полтора раза больше даже сейчас.

В итоге даже в течении 2015−2016 гг. госдолг по отношению к ВВП, как правило, рос. Так, в прошлом году Испания показала рост ВВП на 3,2%. Однако дефицит бюджета при этом составил внушительные 4,33% ВВП, а в феврале 2016-го госдолг Испании впервые превысил 100% ВВП (иными словами, он достиг «скромной» суммы в € 1,081 триллион). При этом за год госдолг вырос на 3,38%, на 1,2% превзойдя контрольную цифру. В июне 2016 года испанский госдолг составил уже 100,9% ВВП (1,107 трлн., плюс 4,7% год к году). При этом абсолютные темпы не могут не впечатлять: рост в июне составил € 18,55 млрд. или 1,7% по сравнению с маем.

Спустя год темпы заметно снизились: так, государственный долг Испании вырос в июне текущего года на € 13,9 миллиарда евро и достиг € 1,138 трлн. Однако перед Мадридом так или иначе встаёт перспектива почти бесконечной выплаты госдолга, при этом фактически его предстоит оплачивать немногочисленным регионам-донорам, крупнейшим из которых является именно Каталония.

При этом в самом регионе дела обстоят существенно лучше, чем в Испании в целом. Рост экономики Каталонии стабильно выше, чем в подавляющем большинстве других регионов. В период с 2013 по 2016 год он составил 1,9% против 1,5% в среднем по стране, в прошлом году — 3,5% против 3,2%. Как следствие, в 2016 году доля Каталонии в ВВП Испании достигла 19,03%. Это максимальный показатель с 2000 года. Что касается других макроэкономических показателей, то в 2016-м автономия смогла повысить уровень занятости на 3,4% (максимум с 2007 года).

Неудивительно, что остальная Испания стала восприниматься исключительно как обуза, тем более, что перспектива просто избавиться от Мадрида, оставшись в рамках ЕС казалась вполне реальной.

Однако эта перспектива решительно не устраивает ни Мадрид, ни Брюссель. Краткосрочно она означает угрозу дефолта Испании. Между тем, обвал её триллионной экономики — это удар не только по ЕС; последствия почувствуют практически все, включая США. При этом предотвращение этого сценария потребует затрат, выходящих за всякие разумные пределы.

Ситуация выглядит ещё хуже с учётом того, что спокойный выход Каталонии может спровоцировать цепную реакцию. Каталонцы заселяют не только Каталонию, но и Валенсию (т.е. практически они занимают всё восточное побережье Испании) плюс Балеарские острова (число владеющих каталанским — 74,6%). При этом последние — ещё один важнейший регион-донор; Валенсия также субсидирует общеиспанский бюджет, но существенно более ограниченно. Практически каталонскими являются три испанских региона-донора из пяти, при этом один из двух оставшихся (Наварра) крайне невелик (население — 641 тыс.) и также обладает существенным сепаратистским потенциалом (47% населения — этнические баски). Иными словами, за локальным сепаратизмом Каталонии, хотя и очень теоретически, может последовать практическая ликвидация недоразумения 1479-го и Испании как таковой.

При этом спектр экономически немотивированного сепаратизма, который может стать весьма осмысленным в случае коллапса Испании, не сводим к каталонскому и баскскому. Пиренеи гораздо менее этнически однородны, чем принято думать.

Парадокс состоит в том, что «испанский националист» Франко был… не испанцем/кастильцем. Каудильо был галисийцем — представителем народности, по сути, представляющей собой северный вариант португальцев. По соседству «расположились» астурийцы с вполне живым языком (владеет 550 тыс.), используемым даже в деловой переписке. Автономистские движения существуют в Арагоне, Андалусии и на Канарских островах.

При этом парад суверенитетов отнюдь не является сугубо внутрииспанской угрозой. Так, очевидно уязвимой является третья по размеру экономика ЕС. Госдолг Италии на конец 2016-го составил скромные € 2,217 трлн. (133% ВВП), увеличившись за год на 2,7% или € 45 млрд. При этом на севере страны мы видим характернейший «каталонский» синдром. Италия была объединена очень поздно — окончательно в 1870-м. При этом объединители-северяне вполне неожиданно оказались на вторых ролях. Так, основой литературного итальянского оказался тосканский диалект, в то время как северные диалекты были ближе всё к тому же «языку ок». Весьма заметные этнические отличия наложились на систематическое донорство. Результат достаточно хорошо известен.

Иными словами, угроза сепаратизма в Южной Европе в целом и Испании в частности выглядит достаточно серьёзно, чтобы ни Мадрид, ни Брюссель не слишком стеснялись в средствах. Каталонцы, вероятно, переоценили уровень европейской политкорректности и им придётся об этом пожалеть.

Евгений Пожидаев, специально для EADaily