Легализация паспортов ЛДНР: признание реальности снижает градус агрессии

18 февраля президент России Владимир Путин подписал указ «О признании в Российской Федерации документов и регистрационных знаков транспортных средств, выданных гражданам Украины и лицам без гражданства, постоянно проживающим на территориях отдельных районов Донецкой и Луганской областей Украины».

Теперь документы, выданные властями Донецкой и Луганской Народных республик, легитимны в правовом пространстве России.

Этот шаг имеет в первую очередь весомое политическое содержание. Но несмотря на эйфорию по этому поводу, царящую в Донецке и Луганске, а говорят там о «последнем заборе» перед признанием, это решение «замкнутое», то есть оно не говорит о наличии трендов, которые будут выражены в оформлении каких-то длительных политических состояний. В практике региональных конфликтов постсоветского пространства можно найти аналоги, и мы о них поговорим.

Признание документов ЛДНР Россией — новость для населения этих республик, конечно, хорошая. Но в функциональном отношении мало что изменится.

Признаны не только паспорта или водительские права, признаны все документы, выданные властями республик — дипломы, разного рода свидетельства и т. д.

Уже около года идет процесс расширения номенклатуры документов республик, с которыми можно решать те или иные задачи в России. Еще год назад с паспортами ДНР стало возможным пересекать границу с Россией на контрольно-пропускном посту «Успенка». Не всегда без проблем, но с паспортами республик стало возможным передвигаться внутри территории России.

Поэтому указ президента России завершает оформление сложившейся реальности, он не открывает эти возможности, он их узаконивает и делает это важным, возможно, переломным событием донбасского урегулирования.

Кстати, медийная подсветка этих процессов частичного признания ЛДНР не очень активна. Можно провести аналогии с похожими процессами, разворачивавшимися в Абхазии и Южной Осетии в 2006—2008 годах. Тогда каждый такой шаг, будь то открытие рейса электрички или либерализация режима перехода границы, всегда выполняли, возможно, основную свою задачу — быть политическими месседжами в адрес оппонентов Москвы. В случае с Донбассом все эти процессы обсуждались в основном во внутриполитическом поле республик. Мы это хорошо можем видеть по реакции официального Киева. Возможно, до вчерашнего дня в украинской столице и не знали о том, что по паспортам ДНР уже год как можно пересечь границу с Россией.

В истории, предшествовавшей признанию Абхазии и Южной Осетии Москвой, был указ президента России о признании органов власти республик законными властями этих территорий, с которыми органы власти России могут выстраивать прямые отношения. Тогда это тоже был правовой акт, зафиксировавший давнюю реальность. Естественно, что Москва и до этого в вопросах, касавшихся Сухума и Цхинвала, не обращалась, например, к грузинскому правительству Абхазии в изгнании, как и к Тбилиси в целом. Но тем не менее, этот указ выполнил роль «последнего предупреждения» в адрес Грузии, которая в тот момент времени переходила к военному сценарию в противостоянии с Южной Осетией.

Если рассматривать возможность полных аналогий с теми процессами, то тогда это оказался действительно последний шаг перед признанием. Но между «последним предупреждением» и признанием в августе 2008 года была еще война, не долгая, но очень жестокая. Наблюдатели предполагают, что Донбасс ждет серьезное ухудшение ситуации, но будем верить в то, что ничего подобного тому, что случилось в Южной Осетии, не произойдет.

Интересно обратить внимание на одну из формулировок указа президента России Владимира Путина о признании документов ЛДНР. «Указ обозначает временный порядок действий до урегулирования политической ситуации на востоке Украины «в рамках минских соглашений».

Таким образом, мы видим «зазор», который оставляет Москва на тот случай, если в Киеве возникнет запрос на рациональные решения по урегулированию сложного конфликта.

Донбасс сегодня — узел сложных политических противоречий. Но главное в этой истории с признанием документов другое. В практике всех похожих конфликтов постсоветского пространства в разное время разными сторонами не учитывалось, пожалуй, самое главное. А именно то, что «зона конфликта» — это место, где живут люди с их повседневными заботами. Кстати, в данном случае густонаселенные территории — до двух с половиной миллионов человек в обеих республиках — значительно больше, чем в Абхазии, Южной Осетии и Нагорном Карабахе вместе взятых.

Хотя гражданский контакт с Украиной все еще довольно тесный, тем не менее, процесс распада единой юрисдикции уже произошел. И все больше людей, которые по тем или иным причинам, в том числе связанным с безопасностью, не могут получать гражданские сервисы на территории, контролируемой украинскими властями. В Донецке и Луганске уже давно не работают украинские реестры, получение любых документов сопряжено с большими трудностями. И это в общем-то очевидно.

Уже больше года как идет процесс получения паспортов в Донецке, неизбежно со временем весь гражданский документооборот будет «национализирован».

А у внешних сил есть несколько шаблонов отношения к процессам, которые цементируют новую фактическую реальность. Можно игнорировать реальность, ставя вопросы, подобно обсуждаемому в этом материале, в зависимость от политического статуса территории. Путь абсолютно бессмысленный, ибо практика постсоветских конфликтов однозначно показывает, что игнорирование реальности усиливает напряжение и делает конфликты агрессивнее. Если во главу жизни ставятся недостижимые политические амбиции, нормальной жизни не будет.

Поэтому признание реальности, реальности существования социального пространства как такового — это путь, который снижает градус агрессии, а значит, выгоден всем сторонам существующего конфликта. Три региональных конфликта на Кавказе в начале 90-х годов прошлого века и конфликт в Приднестровье показывают нам, что, вероятно, урегулирование таких сложных противостояний невозможно на основе возвращения к доконфликтным статус-кво. А значит, жизнеспособным остается только путь признания самого факта существования пространства, в котором возникла новая правовая реальность.

Антон Кривенюк, специально для EADaily