Трудности «золотой эры»: мировая энергетика за неделю

Сверхчувствительность — вот, пожалуй, главный эпитет, отображающий ситуацию на сегодняшнем нефтяном рынке. Даже несмотря на консервативную стратегию ОПЕК+ по сдерживанию добычи, внутрикорпоративные распри в самой организации, а также отсутствие консенсуса с США приводят к максимальной дестабилизации нефтяного рынка. В результате ситуация в любой момент может выйти из-под контроля, что неминуемо чревато обвалом цен.

Сам же формат ОПЕК+, по видимому, ограничивается лишь применением некоторых сдерживающих механизмов, далеко не всегда демонстрирующих высокую эффективность. Вот и на прошлой неделе цены на нефть колебались между $ 46−47 за баррель, лишь под самый конец недели взяв курс на сдержанное повышение. В целом, с начала июня падение цен на нефть сорта Brent составило 5,4%, WTI — 7,3%. Главная причина тому — опубликованные Американским институтом нефти данные о том, что запасы нефти в США за минувшую неделю выросли на 851 тыс. баррелей, а добыча по итогам недели перевалила за рекордные 9 млн баррелей в сутки. При этом мировой рынок, прогнозируя цены, все же рассчитывал на сокращение запасов ввиду тропического урагана «Синди» и, как следствие, приостановки добычи в Мексиканском заливе.

Сложившаяся ситуация не может не волновать нефтедобывающие компании, некоторые из которых уже сдержанно высказывают свои опасения по поводу дальнейшей рентабельности бизнеса при сохранении тренда. Так, 27 июня глава «Роснефти» Игорь Сечин выступил с заявлением о том, что при падении цен до уровня $ 40 за баррель более половины мирового производства нефти будет убыточной. Лишь производители с низкими издержками будут в состоянии продолжить деятельность. Среди них Сечин выделил Россию, Саудовскую Аравию, Иран и некоторые проекты по добыче сланцевой нефти в США. Что ж, при подобном раскладе вполне реалистично выглядят и планы «Роснефти» по повышению своей капитализации на 35% до 2022 г., что с учетом активности компании также в газовой отрасли, позволит окончательно оставить позади «Газпром».

Однако вряд ли слова Сечина были произнесены исключительно в контексте корпоративной риторики. Турбулентность на мировых рынках нефти действительно рискогенна для производителей, о чем свидетельствует также сделанное 28 июня совместное заявление ряда американских компаний (Pioneer Natural Resources, Occidental Petroleum, Anadarko Petroleum). С одной стороны, компании справедливо хвастаются тем, что продолжают добычу в условиях падения цен, с другой, — делают оговорку, что если цены будут и дальше держаться на уровне $ 45, то им все же придется пересмотреть свои инвестиционные программы. О сечиновских $ 40-ах и речи нет. Не секрет, что указанные компании, и не только они, утверждали свои бюджеты, исходя из цены $ 50. Так что сохранение «медвежьей фазы» чревато для американского нефтяного бизнеса серьезными последствиями. В совместном заявлении компаний между строк читается призыв Дональду Трампу проводить более сдержанную политику в сфере разработки сланцевых месторождений с целью стабилизации цен, что вполне вписывается в стратегию ОПЕК+. Однако не вписывается в ожидание некоторых игроков нефтяного рынка, уверенных в том, что после окончания срока соглашения ОПЕК+ в 2018 г. настанет их час, и за счет доходов от торговли нефтью можно будет наладить многие затратные вопросы, в том числе политические.

На этом фоне с достаточно амбициозными прогнозами на прошлой неделе выступил Иран, планирующий к 2018 г. увеличить добычу на 200 тыс. баррелей в сутки. В настоящее время Иран постепенно движется к досанкционному уровню добычи — 3,8 млн баррелей в сутки, а наращивание еще на 200 тыс позволит исламской республике вернуться к уровню середины нулевых. Однако и на этом Иран не собирается останавливаться, заявляя о росте добычи до 4,4 млн баррелей к 2021 г. Надо заметить, что для этого сегодня Тегеран создает необходимые предусловия, что отражается как в наращивании мощностей, так и в поиске внешних партнеров. Достаточно отметить активные работы на месторождении Южный Парс, содержащего более 14 млрд баррелей нефти, а также активное строительство новых причалов на нефтетерминале о. Харк или осуществление инвестпроектов в порту Шахид Реджайи для увеличения своих экспортных возможностей. Что касается поиска внешних партнеров, то и здесь Тегеран проявляет последовательность и системность, уверенно диверсифицируя экспортные направления, охватывающие Китай, Индию, Турцию, Европу.

Окончание срока действия ОПЕК+ с нетерпением ожидает также сосед Ирана — Ирак, который вопреки своему присоединению к соглашению, целенаправленно наращивает экспорт. Согласно опубликованному на прошлой неделе сообщению иракской компании SOMO, рост добычи нефти в Ираке за май составил 0,35%, перевалив за 3 млн баррелей в сутки. Как считают в ОПЕК, Багдад выполнил свои обязательства по сокращению добычи всего лишь на 65%. Однако борьба с террором — дело затратное, и в этом смысле претензии к Ираку несколько смягчаются, что чувствуется также в риторике ОПЕК+.

От нефтяных перипетий обратимся к проблемам газовой отрасли, не перестающей увеличивать градус своей политизированности. Впрочем, на прошлой неделе имели место также события, демонстрирующие как раз обратное — превалирование экономического интереса над политическим. И главное из этих событый, пожалуй, — это отказ министров энергетики ЕС на выдачу мандата Еврокомиссии на обсуждение с российской стороной нормативно-правовой базы для «Северного потока-2». Напомним, что Москва охарактеризовала возможность выдачи такого мандата как очередной шаг к потере странами ЕС своего суверенитета. Видимо, страны ЕС, заинтересованные в строительстве «Северного потока -2,» думают так же. Примечательно, что за пару дней до отказа выдать мандат с совместным заявлением выступили шесть газотранспортных операторов ЕС (Gas Connect Austria, Fluxys Germany, ONTRAS, NET4Gas, Gascade и Gasunie Germany), открыто призывающих главу Еврокомиссии Жан-Клода Юнкера воздержаться от участия в переговорах с Россией по «Северному потоку-2», так как это может вызвать негативный эффект (в связи со стремлением ЕК применить Третий энергопакет ЕС в отношении к проекту, тогда как сам проект не полностью попадает под европейское законодательство ввиду того, что трубопровод не будет проходить по наземной части ЕС), а любая отсрочка в рамках переговоров только снизит инвестиционную привлекательность проекта. Возврат к данному вопросу планируется в начале июля, когда председательствовать в Совете Евросоюза будет Эстония, а окончательное решение будет выдано в сентябре. При соответствующем раскладе одновременное строительство двух ниток «Северного потока-2» начнется в 2018 г. параллельно у берегов России и Германии.

Тем временем уже действующие российско-европейские инфраструктуры продолжают демонстрировать высокую эффективность. На прошлой неделе в Сербии побывал глава «Газпрома» Алексей Миллер, заявивиший на встрече с президентом Александром Вучичем о росте поставок природного газа. Так, за период с 1 января до 26 июня 2017 г. «Газпром» увеличил поставки природного газа в Сербию на 47,7% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Тенденция, эта, кстати, свойственна не только российско-сербским отношениям. Как известно, доля российского газа в европейском потреблении в 2016 г. побила исторический рекорд — 34%, или 180 млрд куб.м. И в «Газпроме» небезосновательно прогнозируют, что к 2025−2030 г. доля российского газа на европейском рынке превысит 50%. Очевидно, что с учетом низкой себестоимости российского газа строительство «Турецкого потока» и «Северного потока-2» неизбежно приведет к достижению подобных показателей.

Кстати, о «Турецком потоке». Спустя меньше недели после старта глубоководной прокладки газопровода, 28 июня в российских СМИ была опубликована информация об уходе «Газпрома» с турецкого газотранспортного рынка. В частности, «Газпром» планирует выйти из уставного капитала турецкой компании Promak (доля «Газпрома» составляет 40%), а также из Bosphorus Gas, в которой «Газпром» имеет долю в 51%. Более того, с Bosphorus Gas у «Газпрома» есть контракт на поставку природного газа до 2021 г. Уже прозвучали мнения о том, что уход «Газпрома» из Турции связан, прежде всего, с нежеланием компании совмещать функцию поставки и распределения голубого топлива, что косвенно отображает принципы Третьего энергопакета ЕС. Однако думается, что причина все же более конкретная, а именно: выпрашивание у «Газпрома» скидок на поставляемый газ — привычное дело для турецких компаний, сам же «Газпром», располагающий долей в этих компаниях, как правило, вынужден эти скидки предоставлять. Таким образом, присутствие «Газпрома» в акционерном или уставном капитале турецких операторов является своего рода рычагом влияния на сам «Газпром». Напрашивается вывод, что «Газпром», нацеленный на увеличение поставок газа в Турцию через «Турецкий поток», уходя с газораспределительного рынка Турции, пытается тем самым повысить маржинальность строящегося трубопровода путем применения рыночных цен.

Неспокойно также на рынке сжиженного природного газа (СПГ), где неуклонно пытаются закрепить свои позиции США, уже напрямую заявляющие о конкуренции с лидерами отрасли — Россией, Катаром, Алжиром и др. Разработка собственных месторождений (особенное сланцевых и угольных) и агрессивный экспорт — приоритетное направление экономической политики Трампа, о чем свидетельствует также опубликованное 27 июня заявление Белого Дома о том, что к к 2018 г. США станут нетто-экспортерами газа, а к 2020 г. и вовсе станут основными игроками мирового рынка СПГ. Под конец недели Трамп и вовсе завил о начале «золотой эры» американской энергетики. Однако на пути к такой великой цели США сталкиваются с комплексом проблем. Достаточно напомнить о весьма жесткой реакции Германии и Австрии в связи с политикой США, направленной на поставки СПГ в Европу посредством санкционного блокирования «Северного потока-2». Более того, хорошо известны американцам также планы российского НОВАТЭК-а, намеренного обогнать Катар и стать крупнейшим в мире экспортером СПГ. С другой стороны, раздражает США также активность Катара, который по итогам первого полугодия существенно нарастил экспорт СПГ в Латинскую Америку, особенно в Аргентину. Учитывая то, что Аргентина, как и вся Латинская Америка, традиционно рассматривается Вашингтоном в качестве зоны американских интересов, а сам регион зачастую обозначается как «задний двор США», на фоне противоречий с Катаром несложно представить раздражение Белого Дома.

Внимательно внемлет американской «энергориторике» президент Украины Петр Порошенко, который на прошлой неделе пообещал украинцам дешевый уголь из Пенсильвании, заявив о необходимости отказа от закупок угля из России и Донбасса. Речь идет о закупке 2 млн тонн пенсильванского угля, необходимого Киеву для эксплуатации теплоэлектростанций. При этом лидером поставок угля на Украину по-прежнему остается Россия, за которой следуют ЮАР и Польша. Конечно, Порошенко следует искать альтернативные пути импорта энергоресурсов, учитывая также назревающие проблемы в угольной промышленности в соседней Польше, на прошлой неделе начавшей рассматривать возможности закупки угля в России ввиду распродажи собственных запасов. Однако вряд ли американский уголь обойдется украинцам дешевле российского, особенно с учетом транспортных расходов. Разве что в Вашингтоне будет принято политическое решение в поддержку «молодой демократии». В свою очередь, определенную поддержку Украине на прошлой неделе оказал ЕС, подписавший соглашение с «Укрэнерго» о присоединении последней к единой энергосистеме. Украинцы, стремившиеся к подобной энергоинтеграции еще с 2006 г., уже во всю празднуют это событие, разумеется, с применением политических лозунгов, провозглашающих победу над «российской энергетической агрессией». Однако соглашение соглашением, но базовая проблема интеграции Украины в энергосистему ЕС заключается в изношенности и неэффективности украинских энергетических инфраструктур, требующих срочной модернизации. Цена вопроса по разным оценкам — около $ 50 млрд. Сумма внушительная, для получения которой требуются серьезнейшие гарантии (и не только политические), которые Киев сегодня вряд ли сможет предоставить.

Ваге Давтян, кандидат политических наук, доцент