Август 2008. Свидетельства очевидца

К началу августа 2008 года сложилось четкое ощущение приближающейся войны. Систематические обстрелы столицы Республики и сел, воинственная риторика грузинских властей, концентрация войск у границ Южной Осетии, раздача оружия в грузинских анклавах — все это поразительно напоминало подготовку к настоящей войне.

Стало ясно, что руководство Грузии решило в очередной раз форсировать события в конфликтных зонах. Все помнили, что Михаил Саакашвили обещал «возвращение» Абхазии и Южной Осетии уже в течение своего первого президентского срока. И это было не только обещание, а торжественная клятва, которую он дал на могиле грузинского царя Давида Строителя в Кутаиси.

На телевидение, где я в то время работал руководителем, информация концентрировалась в больших объемах. В репортажах с многочисленных правительственных совещаний часть фактов оставалась для телезрителей «вне камеры», но не была вне внимания корреспондентов. Мы имели представление не только по ситуации внутри Республики, но и в самой Грузии. Последнее основывалось на систематическом анализе программ грузинского телевидения, однако радостного в имеющихся фактах было мало. Официальный Тбилиси потребовал от руководства Южной Осетии отказаться от участия в переговорах в формате СКК и начать прямые переговоры, без участия России. В противном случае была предложена единственная альтернатива — война. Конечно же, главным содержанием этого предложения была попытка вывести из участия в процессах вокруг Южной Осетии прежде всего Россию. А для Республики это означало одно — подпадание под политическое и военное влияние Грузии.

С каждым днем становилось все очевиднее, что изменение обстановки в зоне грузино-осетинского конфликта идет в сторону ухудшения. Миротворцы, стоявшие на линии разделения сторон, уже не могли предотвращать обстрелы осетинских сел и города Цхинвала.

Много людей в те дни погибло от пуль грузинских снайперов. В один день снайпером была обстреляна съемочная группа телевидения, работавшая в районе села Аунеу. Телеоператора Заура Остаева и журналиста Мадину Валиеву спасло только чудо. Как и днем позже журналиста Батрадза Хуриева и оператора Вадима Габараева, попавших под артиллерийский обстрел в селе Хетагурово.

То, что на этот раз не обойдется одними провокациями, мы убеждались с каждым днем. В начале августа ожидание войны буквально висело в воздухе. Те, кто провел все эти годы в зоне конфликта, это ощущали всем свои существом. Это такой инстинкт жителя осажденной крепости, который не объяснишь словами.

Седьмого августа вечером я пришел в бункер, который располагался в подвале здания Парламента. Место мне было знакомо, так как именно здесь еще с 1992 года во время обострения обстановки располагалось общее командование обороной Цхинвала. В импровизированном штабе шло обсуждение ситуации вокруг столицы Республики, руководству страны докладывали о том, что в приграничном грузинском городе Гори идет разгрузка воинских эшелонов с танками и пушками. На окраине Цхинвала уже рвались снаряды гаубичной артиллерии, в селах Цунар и Сарабук шли бои. Даже человеку невоенному было понятно, что ситуация тревожная. Слово «война» никто не произносил, но и так все было ясно.

Грузинское вторжение, тем не менее, нас всех застало врасплох. И причина не только в известном «миролюбивом» обращении Саакашвили, сколько в уверенности в очередной паузе в боевых действиях. Но случилось то, что случилось. До 23.00 7 августа техник телерадиокомпании продолжал запись программ грузинских телеканалов. После Саакашвили выступил министр по делам реинтеграции и конфликтам Темури Якобашвили. В окружении двух журналисток он пространно рассуждал о миролюбии грузинского руководства. На вопрос о том, не собирается ли грузинская армия атаковать Южную Осетию, он изобразил возмущение: «Вы еще скажете, что мы будем бомбить Цхинвал!»

Сразу же после него в эфир телекомпании «Рустави-2» вышел сюжет, где анализировалась программа югоосетинского телевидения «Азри», выходящая на грузинском языке. Диктор сравнил эту передачу с «лучшими образцами советской пропаганды», привел ее как пример насаждения антигрузинских настроений среди осетин.

Первый снаряд реактивной установки «Град» попал в здание телерадиокомпании в 00:15. В этот момент остановились часы в кабинете директора, где начался пожар. Огонь охватил крышу столовой, перекинулся на комнату операторов. Второй снаряд «Град» попал в помещение, где находился один из резервных генераторов. Возникла угроза возгорания всего здания. Из-за сильного обстрела в этот момент пожарные не могли подъехать к телевидению. Поэтому с огнем боролась дежурная смена самого телевидения.

Ситуация оказалась непростой. Мы считали, что боевые действия опять ограничатся окраинами Цхинвала и отдельными населенными пунктами, а бои развернулись прямо перед воротами ГТРК «ИР». Именно по ул. Героев, на которой расположено здание ТВ, и прошла первая колонна прорвавшихся в город грузинских танков и пехоты. Где-то в районе 11:00 8 августа во дворе телерадиокомпании уже стояли грузинские танки. Картина была как в виртуальной компьютерной игре: перед воротами стояли два грузинских «Т-72», вдоль улицы — колонны грузинских пехотинцев, грузинский спецназ расстреливал стоящие во дворе телевидения автомашины.

Внутри находилась дежурная ночная смена, работники, которые прибежали утром на работу, и три сотрудника вневедомственной охраны, у которых было два автомата и 60 патронов. Журналистская этика не позволяет брать в руки оружие, однако при всем нашем желании дать отпор врагу имеющимся у нас оружием было равносильно самоубийству.

Один из танков развернул башню и сделал два выстрела по зданию ГТРК. Один снаряд влетел в вестибюль, второй в студию «Ног Бон».

Здание телевидения стало ареной боестолкновений. Едва ли в Цхинвале был еще такой объект, за который шла такая борьба. По нему вели прямой наводкой огонь танки, минометы. Практически все монтажные студии были расстреляны, в рабочем состоянии осталось всего две видеокамеры. В течение двух дней сложилась необычная ситуация: в бункере были сотрудники ТВ, на первом этаже грузинский спецназ, на втором этаже осетинские гранатометчики, а на четвертом — грузинский снайпер.

Уже во второй половине 8 августа отчаяние и растерянность уступили место решимости дать отпор врагу на всех возможных фронтах. К нам на ТВ приходили ребята из российского Первого телеканала, мы знали, что в городе работают наши коллеги из печатных СМИ Республики. Андрей Кочиев, редактор газеты «Республика», фотографировал на улицах разбомбленного Цхинвала, Юрий Бетеев собирал материал для агентства «ОСинформ», в больнице любительской видеокамерой снимала Ирина Гаглоева. Вели хронику событий корреспонденты агентства «Рес», не покинули горящий Цхинвал журналисты газет «Южная Осетия» и «Хурзæрин». Сотрудник информационного агентства «Рес» Инал Плиев по телефону передавал текущие сводки событий российским и иностранным информагентствам. Постепенно журналисты Южной Осетии совместно с российскими коллегами смогли наладить поток информации на внешний мир.

К утру девятого августа шок от происходящего прошел. Свои первые удачные кадры сделал Георгий Келехсаев, который поднялся к Дубовой роще, где было разбомблено грузинское подразделение. Девятого августа в бункере ГТРК была оборудована монтажная студия. На телевидении работала Дина Плиева, которая должна была монтировать сюжеты. Несколько раз к нам заглядывали телеоператоры российского телевидения, с которыми мы обменивались видеокадрами.

В августовские дни для нас сложилась уникальная ситуация. Обычно телевизионщики выезжают к месту события, а тут, образно говоря, событие само пришло на телевидение. Фактически здание телерадиокомпании оказалось на передовой.

Сложность работы в этот период заключалась не только в технических проблемах и опасности для жизни. Во время съемок все время приходилось бороться с нежеланием попасть в кадр. Дело доходило до взаимных пререканий, так как наше желание запечатлеть бойцов встречало непонимание. И после войны многие видеокадры так и не были использованы в сюжетах — по причине того, что они были категорически против своего появления на телевизионном экране.

В те горячие дни на телевидении оставались журналист Коста Кошты, телеоператоры Вадим Габараев, Роин Вазагов, Заур Остаев, Тамерлан Кусраев, водители Кокоев и Хабалов, бойцы вневедомственной охраны Бекоев, Лалиев, Кочиев. В поселке Дзау работал телеоператор Харебов, в селе Дменис — телеоператор Мамитов, в селении Горет — Кудзиев. Однако и девушки не оставались в стороне. Так, журналист Шушана Атоян совершила маленький подвиг. В разгар обстрелов она сумела перетащить в свой дом, расположенный рядом с телевидением, комплект монтажного оборудования.

Уже 11 августа на ГТРК приступили к восстановлению телевизионного эфира. Инженеру Алану Бестаеву совместно с работниками связи удалось наладить телевизионный сигнал. Двенадцатого августа отгремели последние залпы августовской войны, а уже четырнадцатого августа в эфир вышел диктор Сослан Джиоев. Свои первые мирные материалы подготовили к эфиру журналисты Бела Гагиева, Валя Бестаева, Мисурат Козонова, Мальвина Гиголаева. Видеоряд нам предоставили и наши коллеги из Комитета по информации и печати. Постепенно событийным рядом насыщалась информационная лента «Рес», готовилась первая послевоенная верстка газет «Южная Осетия» и «Хурзæрин».

Работы предстояло много. За окнами редакций газет и телевидения громыхали колонны российских войск, военнослужащие осетинских силовых подразделений заканчивали «зачистку» Республики от остатков грузинских вооруженных формирований. Но это были уже сюжеты Победы.

Роберт Кулумбегов, главный редактор газеты «Южная Осетия»