Турция против Курдистана: «Серьёзные операции» Эрдогана

Все соседи иракских курдов ополчились против них после референдума о независимости 25 сентября. Даже на этом дружном фоне осуждения Багдадом, Тегераном и Анкарой сепаратистского порыва Иракского Курдистана своей воинственной позицией выделяется Турция. А ведь был отрезок времени, причём достаточно продолжительный, когда турецкие власти откровенно заигрывали с курдами в Эрбиле в пику иракскому правительству в Багдаде. Теперь об этом многие в турецкой столице вспоминать не любят. Предпочтения Турции и её бессменного лидера Реджепа Тайипа Эрдогана вновь фиксируют резкий перепад. На этот раз явно не в пользу курдов Ирака, громогласно подтвердивших в конце сентября свою заявку на построение отдельной государственности.

Анкара клонит дело к силовому решению политического кризиса между Багдадом и Эрбилем, стараясь воспользоваться до предела накалённой ситуацией на севере Ирака. В декабре 2015 года здесь чуть было не случился вооружённый конфликт Турции с иракскими федеральными властями. Усиленный бронетанковым подразделением батальон турецкой армии перешёл границу с Ираком в провинции Найнава и расположился в лагере «Башика» одноимённого района. Багдад тогда заявил Анкаре решительный протест, потребовал незамедлительного вывода турецких военных со своей территории, сославшись на несогласованность с ним этого военного демарша северного соседа. Последний, в свою очередь, указал на имеющиеся у него договорённости с властями в Эрбиле о подготовке в «Башике» для борьбы с террористической ДАИШ («Исламское государство»*, ИГ*, ИГИЛ*) курдских военизированных формирований «пешмерга».

Получается, два года назад Эрдоган втаптывал в землю суверенитет Багдада над всей территорией Ирака. А когда курды подняли знамя референдума о независимости, он стал яростным «защитником» территориальной целостности уже давно де-факто несуществующего «единого и неделимого» Ирака.

Тогда и в особенности теперь турецкое военно-политическое руководство ставило главной задачей вбить клин между двумя Курдистанами — иракским и сирийским. Район турецкого вклинивания был выбран максимально приближенно к иракскому Синджару, где, помимо «пешмерги» Эрбиля, до сих пор сильны позиции и главного врага Турции в регионе — Рабочей партии Курдистана (РПК).

В декабре 2015-го Анкара только присматривалась к возможности ввода своих войск в Синджар в рамках борьбы с ИГ*. На это Анкара не получила разрешения у предыдущей администрации США. Тем более не расположена идти на поводу антикурдских планов Турции нынешняя администрация Дональда Трампа. Но турецкая сторона не желает довольствоваться одним только весьма невнятным клином в сплошной курдской линии от северо-запада сирийской провинции Алеппо (кантон Африн) до самого Эрбиля и пограничной с Ираном иракской провинции Дияла. Этот клин был вбит на севере Сирии операцией «Щит Евфрата» (август 2016 — февраль 2017).

В иракский Синджар и другие районы северного Ирака масштабное вторжение турецкой армии сдерживают США. На сирийском фронте борьбы Турции с курдами у неё уже два непреодолимых барьера: американцы на востоке Сирии, «обжившиеся» здесь несколькими точками военного базирования, а также части российской военной группировки на подступах к Африну и в самом курдском анклаве.

Вторжение турецкой армии в Ирак вопреки мнению США поставит отношения Анкары и Вашингтона под беспрецедентный удар. Операция «Щит Евфрата» наглядно продемонстрировала ограниченные возможности ВС Турции по форсированному продвижению вглубь территорий противника и закреплению на них. К тому же без интенсивной воздушной поддержки ни одна успешная трансграничная военная операция против сильного и хорошо мотивированного противника сегодня просто немыслима. Если турки смогли разбить террористов ИГ*, причём с задействованием в качестве «пушечного мяса» подопечных боевиков из «Свободной сирийской армии» (ССА), на севере провинции Алеппо только за 6 месяцев (операция «Щит Евфрата» продлилась с 24 августа по 24 февраля), то в Ираке у них для этого нет серьёзных шансов.

Массированные воздушные удары по позициям «пешмерги» в иракском Синджаре и где бы то ни было ещё на севере Ирака американцы не допустят. Нет ни малейшего желания привлекать Турцию к силовым сценариям борьбы с курдским сепаратизмом и у правительства Хайдера аль-Абади в Багдаде. Иракский премьер, который является главнокомандующим ВС страны, сразу после референдума курдов заявил, что военной конфронтации с Эрбилем не будет. Свою позицию аль-Абади подтвердил и в ходе состоявшегося 5 октября визита в Париж, где президент Франции Эммануюль Макрон предложил себя в качестве посредника между Багдадом и Эрбилем.

От вероятности прямого столкновения с курдской «пешмергой», часть которой прошла подготовку у американских инструктуров, хорошо вооружена и отличается высокой мотивированностью, не в восторге и в турецком Генштабе. В условиях отсутствия карт-бланша со стороны США и самоустранённости иракской армии от войны с курдами необдуманные шаги Анкары чреваты для неё самыми непредсказуемыми последствиями. Турции остаётся находить утешение в воинственных заявлениях своих политиков и попытках военных обозначить некую активность на границах с Ираком. Совместные учения с контингентами ВС Ирака и Ирана вдоль границы с Курдистаном на сегодня, пожалуй, единственная возможность для Анкары удовлетворить собственные антикурдские военные амбиции.

Турции есть что терять не только в военном аспекте раскручивания спирали конфронтации с иракскими курдами. Как бы в турецкой столице не уверяли в своём потенциале «экономически задушить» курдов на севере Ирака, реальность свидетельствует, как минимум, о неоднозначности подобных бравых речей.

В миновавший период подчёркнуто «приятельских» отношений Анкары с Эрбилем (чего только стоил визит нынешнего главы Иракского Курдистана Масуда Барзани в Турцию, где в феврале этого года его принимали как главу иностранного государства (1)) турки получали несравненно больше, чем отдавали при развитии торгово-экономических связей с курдами напрямую, игнорируя призывы федеральных властей в Багдаде вести дела только при их участии. По трубопроводу Киркук — Джейхан в турецкий порт за сутки перекачивалось порядка 550 тыс. баррелей иракской/курдистанской нефти. Из этого объёма львиная доля, 400 тыс. баррелей, шла непосредственно с месторождений в Киркуке, который выступает спорной территорией в конфликте Багдада с Эрбилем и фактически главным «яблоком раздора» между ними. Нефтеносный Киркук не входит в административные пределы Иракского Курдистана. Однако здесь с 2014 года, как и практически по всей одноимённой провинции, стоит «пешмерга», а спорная область была охвачена курдским референдумом 25 сентября.

Турки получали от курдов удешевлённую нефть и буквально наводняли Иракский Курдистан своими товарами. Объём торговли с Эрбилем был более чем внушительным, и основным выгодополучателем от неё была опять же именно Турция. По данным за 2016 год, товарооборот Турции и автономного региона Ирака составлял не менее $ 7 млрд, и были прогнозы, что в текущем году он удвоится до $ 14 млрд. Для сравнения, взаимная торговля Турции и Ирана, двух крупнейших экономик региона с наличием общей границы, ныне сводится к $ 10 млрд.

Итак, в Ираке у военно-политического руководства Турции ничтожно малые шансы вклиниться трансграничной операцией в иракский Синджар, настропалить Багдад на силовой сценарий «возвращения Курдистанского региона» и вообще как-то улучшить свою геополитическую диспозицию в этой части Ближнего Востока. А как обстоят дела у турок в Сирии, применительно к их планам обратить вспять процесс образования здешнего Курдистана? Сразу скажем, не лучше, чем в Ираке. Хотя и турецкие танки до сих пор остаются на существенной глубине сирийской территории в провинции Алеппо (условный треугольник Джераблус — Аазаз — Аль-Баб) и уходить отсюда явно не торопятся.

7 октября Эрдоган объявил о начале «серьёзной операции» в сирийской провинции Идлиб, которая вместе с прилегающими к ней районами провинций Алеппо, Хама и Латакия выделена Россией, Турцией и Ираном в одну из четырёх зон деэскалации. По словам турецкого лидера, военнослужащие его страны пока не переброшены в Идлиб, «серьёзная операция» начата силами повстанцев ССА. Данные заслуживающих доверия турецких источников указывают на то, что Анкара находится в шаге от ввода в Идлиб ограниченного контингентв численностью от 300 до 500 солдат и офицеров (2).

Весь сентябрь турки стягивали в свои южные провинции Килис и Хатай дополнительные силы. Планы будущей идлибской операции виделись близким к правительству изданиям весьма масштабными. К примеру, газета Yeni Safak писала о вводе в Идлиб в первые числа октября 25 тыс. (!) турецких военных из районов Яйладагы и Рейханлы провинции Хатай.

Эрдоган и на этот раз, как в случае с «Щитом Евфрата», не спешит бросать своих «миротворцев» на передовую. В Идлибе «погоду делает» джихадистский альянс «Хайят Тахрир аш-Шам» (ХТШ), в рядах которого на ведущих ролях террористическая группировка «Джебхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джебхат ан-Нусра»*). Протурецкая группировка «Ахрар аш-Шам» заметно уступает конкурирующим боевикам-исламистам из ХТШ. Если турецкий контингент вступит в Идлиб сейчас, он может оказаться в эпицентре ударов сирийских алькаидовцев. Миссия размежевания «умеренных» боевиков от радикальных элементов, не признающих ни создание зоны деэскалации на севере Сирии, ни любое соглашение по Сирии за подписью России, Турции и Ирана, Эрдогана и его генералов сейчас решительно не прельщает. Это обойдётся турецкому экспедиционному корпусу в чувствительные потери в живой силе с заведомо неясными перспективами выполнить указанную миссию. Последняя достижима только путём полного разгрома ХТШ и её террористического наконечника — «Джебхат Фатх аш-Шам». Но цена вопроса для Анкары слишком высока, поэтому она пустила вперёд себя «повстанческую пехоту» ССА.

При любых дальнейших развитиях вокруг Идлиба турецкие власти приоритетным для себя оставляют решение вопроса с курдским ополчением в Африне. Пока в этом районе ВС Турции уже довольно продолжительное время, все последние месяцы с окончания в феврале «Щита Евфрата» и ранее, ограничиваются обстрелами курдских «Отрядов народной самообороны» (YPG) из дальнобойной артиллерии со своей территории. Впрочем, и в этих действиях турецкой армии против YPG на дистанции появились препятствия. В начале сентября Генштаб ВС России сообщил о вводе в зону деконфликтации в Африне (район вокруг города Тель-Рифаат) подразделения военной полиции РФ. В целях недопущения возможных провокаций и поддержания режима прекращения боевых действий, в частности, развёрнуты два КПП и четыре наблюдательных поста, на которых российские военнослужащие выполняют задачи.

Тем самым вопрос турецкой интервенции в долину Африн практически был снят. Но полной отмены боевой готовности турецкой армии на афринском направлении не последовало. Известно, что в районы Аазаза и Аль-Баба турецкие военные стянули инженерные подразделения, призванные обеспечить преодоление боевиками ССА отдельных водных преград на случай отдачи приказа на вторжение в курдский анклав.

Ситуацию вокруг Африна и Идлиба пока удаётся удерживать в определённом балансе интересов России и Турции. Москва дала понять, что не оставит курдов Африна на произвол судьбы. Аналогичный сигнал в турецкую сторону поступил и из Вашингтона. Американские морпехи с минувшей весны расположились в сирийском Манбидже на северо-востоке провинции Алеппо, встав заслоном между турецкой армией и курдским ополчением. Таким образом, турецкий клин в Сирийский Курдистан (треугольник Джераблус — Аазаз — Аль-Баб) оказался зажат с двух сторон: Россией на северо-западе от города Алеппо (долина Африн) и Соединёнными Штатами в Манбидже к северо-востоку от сирийского мегаполиса.

Отталкивать от себя Турцию не желают ни россияне, ни американцы. Москве нахождение общего диалога с турками конкретно сейчас даётся на порядок лучше, чем администрации Трампа. Условлено, что ВКС РФ наносят удары в Идлибе по объектам сирийских алькаидовцев, а турецкие военные готовят наземную операцию в зоне деэскалации с опорой на силы ССА. Ударами российской авиации верхушка «Джебхат Фатх аш-Шам» основательно ослаблена. Анонсированная Эрдоганом «серьёзная операции» ССА на фоне успешного выведения из строя командных структур «Джебхат» имеет шанс на успех. Что будет по прошествии некоторого времени, когда протурецкие боевики столкнутся с первыми неудачами на идлибском фронте, сказать сложно. Миссию предварительной зачистки зоны деэскалации вокруг Идлиба от враждебных элементов в её наиболее тяжёлой части (наземные операции) взялась осуществить Турция. Предстоит понять, как она справится с этой крайне сложной задачей.

Эрдоган показал, что его «дружба» с иракскими курдами была большим обманом. В том, какая участь уготовлена Анкарой сирийским курдам, столкнись они один на один с турецкой армией, никогда не приходилось сомневаться. Теперь курды и в Сирии, и в Ираке вряд ли желают Турции успеха. Любая неудача наиболее яростного противника курдской государственности в регионе означает повышение шансов на необратимость процессов создания Иракского и Сирийского Курдистанов.

(1) Лидера иракских курдов в феврале 2017 года принял и президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, и премьер-министр страны Бинали Йылдырым.

(2) Metin Gurcan, Turkey’s military options in Iraq and Syria hinge on US and Russia // Al Monitor, October 2, 2017.

Ближневосточная редакция EADaily

*Террористическая организация, запрещена на территории РФ