Стратегический тупик ЕАЭС. Как России «завоевать Европу»?

Начиная совместное дело, необходимо четко представлять его конечную или контрольную цель, «договориться на берегу». Иначе — неприемлемо малая отдача на единицу времени и усилий, плохо скрываемые конфликты и, как результат, проигрыш другим проектам. Политический проект, например, ЕАЭС — не исключение.

Еще одно условие успешности проекта — его привлекательность для новых партнеров и способность включить их в проект, «повысить капитализацию». Но вопрос: готова ли Россия к такому сообществу, скажем, с 70-миллионной Центральной Азией и Казахстаном? Других ресурсов расширения нет. Не считая предложений принять в ЕАЭС 80-миллионную Турцию, а в этом случае и Азербайджан. Эти предложения уже сейчас звучат слишком настойчиво для того, чтобы считать их спонтанными идеями. В случае же успешного продвижения ЕАЭС в Центразии их интенсивность только возрастет. Не самой дружественной оказалась и Армения, ищущая себя в «многовекторности».

Но важнейшее условие успеха интеграционного проекта это, повторим, общая цель. Просто по определению: именно этой общей цели служит интеграция, но не наоборот. А эта общая цель в свою очередь основана на общей идеологии, напрямую определяется ею.

У Евросоюза какая-никакая, «тоталитарная толерантная», но объединяющая идеология есть. Недаром, Брюссель грозит всевозможными карами венграм или полякам, покушающимся на далеко не общепринятые права и свободы. А какова идеология ЕАЭС? Ее нет. Мы строим хорошую мину при плохой игре, заявляя, что в этом отсутствии объединяющей идеологии и состоит преимущество ЕврАзЭС перед Евросоюзом, игнорируя очевидное: в отсутствие объединяющей идеологии «союза» как такового нет, а есть только сумма многосторонних соглашений.

Казалось бы, ЕАЭС (ранее «Таможенный Союз — ТС) избрал беспроигрышную тактику. Мы тщательно изучаем успехи и неудачи Евросоюза, откладывая в сторону одни нормативы и стандарты, и «творчески заимствуя» другие. Один из них забавно отозвался лозунгом Евромайдана: «Я — девочка. Я не хочу в ТС! Я хочу кружевные трусики и ЕС!». Дело в том, что ЕАЭС всего лишь «слизал» норматив, который уже действовал в Евросоюзе и касался максимальной доли содержания синтетических тканей в нижнем белье. Если девушке хотелось трусиков с дешевыми синтетическими кружевами, то ей, напротив, следовало требовать присоединения Украины к ЕАЭС, где есть Киргизия — «дыра» для дешевого китайского ширпотреба.

Как в бизнес-кругах, так и в парламентах и правительствах некоторых стран ЕС часто звучит критика антироссийских санкций, но раз в полгода, подчиняясь «общеевропейской солидарности», критики дружно эти санкции продлевают. О такой же солидарности с противоположной стороны нет и речи: вспомним «белорусские» креветки и устрицы. Или то, что при огромной российской составляющей в продуктах белорусского экспорта, Минск направляет свои грузы в порты Литвы и Латвии, но не в Усть-Лугу. Вопросы компенсации из-за некоторого удорожания логистики решаемы, была бы политическая воля. Но о политическом взаимодействии в ЕАЭС, об особом уровне политической солидарности никто и не заикается. Не считать же проявлением солидарности ЕАЭС и ОДКБ одно только голосование в ООН против антироссийских резолюций (а бывало и воздерживались). Так голосуют и другие страны: Китай, Индия или ЮАР.

И коренные экономические интересы, и определяемая ими идеология — категории подвижные, развивающиеся. Поэтому и любой союз либо активно развивается в сторону максимально возможной кооперации, либо деградирует, а связующие нити рвутся. «Поставить на паузу» в этой «игре» невозможно.

Еще нагляднее картина в ОДКБ. Какие «общие ценности» защищают наши армии? Этих ценностей тоже нет. Есть банальное желание попользовать Россию под болтовню о «бастионе России на Южном Кавказе» или о «главном стратегическом союзнике в Центральной Азии». При этом «бастион» едет в Брюссель на саммит «Восточного партнерства» и буквально спасает репутацию этого антироссийского заведения, заключив соглашение о всестороннем сотрудничестве с Евросоюзом. А «стратегический союзник» в Центазии подводит итоги очередных совместных с НАТО учений под Алма-Атой и принимает новую военную доктрину, направленную против «гибридных угроз».

Любой политолог на пальцах объяснит, что-либо Евросоюз станет Соединенными Штатами Европы, либо развалится. Для европейцев это обычная тема дискуссий. Как легче и быстрее стать одним государством? То ли через «разноскоростную интеграцию» (условно «по Меркель»: сегодня создается «государство еврозоны» с присоединением остальных «по мере дозревания»), то ли объединяются сразу все, но в качестве «метрополии и колоний» (условно «по Макрону»: метрополия-еврозона контролирует бюджеты остальных).

И ни один наш политолог не осмелится сказать того же о нас: либо ЕАЭС станет Соединенными Штатами Евразии, либо развалится. Почему? Потому что у пяти членов ЕАЭС общей цели интеграции и исходящей из нее объединяющей идеологии не просто нет (в этом случае их можно было бы предлагать и обсуждать). Ситуация гораздо хуже: цели противоположны. А значит, попытка только заговорить об общей цели интеграции — государственном объединении — немыслима. Если это позволят себе в России, это будет свидетельством «империализма», если в четырех других государствах-членах, то государственной изменой.

Наверное, в Ереване считают, что вправе надеяться на признание Россией Нагорного Карабаха со всеми окружающими азербайджанскими районами, потому что Армения, как было сказано, «бастион России» и возвращать эти районы не желает. Здесь не хотят понимать, что Россия может как-то выполнять функцию посредника в урегулировании Карабахского конфликта только потому, что стремится поддерживать ровные отношения не с одним Ереваном, но и с Баку. Что у России есть собственные интересы в Азербайджане и вокруг Азербайджана не только в армянском направлении, но и в направлении Ирана или Каспия. Что ж, Армении только следует иметь в виду, что «самоценной» для России она никогда не была (путь в Индию, к Суэцкому каналу и к Черноморским проливам с востока — это из области исторической беллетристики), а значит, Армении не следует играть в игры, где она может стать разменным активом.

Казахстан играет «в долгую», идя на те формы интеграции, которые его ни к чему особо не обязывают и которые при стечении благоприятных условий можно будет относительно безболезненно разорвать. Военных баз РФ здесь нет, другие объекты только прибыльны. Тем временем ускоренно строится моноэтническое государство. Происходящее в Казахстане очень напоминает… Белоруссию. С той лишь разницей, что в Казахстане выдавливаются русские, а в Белоруссии — русское из русских. И сегодня минская молодежь так же убеждена в том, что Миндовг был «литвином, значит белорусом, а Московия Литву-Беларусь захватила», как киевская в том, что Владимир был «„украинским князем“, а его государство официально называлось „Киевской Державой“». Ну, а Союзное государство Белоруссии и России, главный аргумент в выбивании экономических преференций, уже превратилось в устах главы белорусского МИД в «так называемое Союзное государство».

В 1990 — 91 годах о том, чтобы слепить какой-то задел объединяющей идеологии, способной заменить распадающуюся советскую, еще можно было говорить, не опасаясь быть поднятым на смех. 70 лет не прошли даром даже в Центразии: сложился хрупкий и противоречивый, но общий культурный код. Подчеркнем, не идеологический (т.н. в среде либералов «совок»), а просто «городской» культурный код, европейский в своей основе. Который позволял одним вместе смотреть фильмы, слушать советскую, европейскую и восточную попсу, а другим, разных убеждений, спорить на кухне и понимать друг друга.

Всего этого больше нет. Центральная Азия не боролась за независимость, больше того, боялась ее. Помните разнообразные проекты 1991 года по сохранению Союза? В заголовках московских СМИ группы республик шутливо назывались по головным уборам. В этих проектах было то две, то три «шапки», то одна, то две «папахи», но всегда пять «тюбетеек». Зато проснувшись однажды независимыми, а после октября 1993-го убедившись, что возврата Союза не будет, местные элиты принялись наверстывать упущенное. Это вылилось в шесть — семь миллионов переселенцев и в полном смысле слова беженцев. Перебрались в Россию и многие интеллектуалы «титульных» этносов, которые тоже приложили руку к взращиванию «романтического национализма», но пришли в ужас от «того, что получилось», не нашли себя в формате: «мы — прародина всего, слава вождю и немного о погоде».

У центральноазиатских вождей, обучавшихся в Москве и Ленинграде и первую половину жизни пробегавших в коридорах ЦК ВЛКСМ и КПСС, вдруг проснулась просто животная ненависть ко всему, напоминавшему о советском и русском прошлом от литературы до архитектуры. А поскольку русская культура в основе своей европейская, будь то в социалистической или консервативной ипостаси, то, парадокс (!), выброшенной оказалась и Европа. И без того слабая городская европейская культура потеряла базу, уничтожена.

Идеал этих «эмиров», впрочем, чисто словесный — некая смесь из Турции, Дубая, Южной Кореи и Сингапура. Пока же они ускоренно приближаются к Афганистану. А Афганистан приближается к ним. Многие сегодня примеряют на себя лавры «могильщика СССР». Заявка Афганистана, во всяком случае, не менее обоснована, чем у других претендентов. Но Афганистан действительно может стать могильщиком существующих интеграционных проектов на территории бывшего СССР. Просто показав их неэффективность.

Заявление президента США Дональда Трампа о новом наращивании контингента НАТО в Афганистане ради «окончательной победы над врагом» и уже последовавшее увеличение сил с 13 до 16 тысяч можно объяснить по-разному. Возможно, Трамп, как до него Барак Обама, не хочет стать «президентом-лузером», который выведет последние войска, после чего неминуемо последует падение Кабула. Возможно, искренне надеется разгромить и Талибан*, и ИГ*, которые только увеличили контролируемые территории после вывода основных сил коалиции к концу 2015 года. Если до начала американского вторжения в 2001 году таджикско-узбекский север был глубоко враждебен талибам, то сегодня Талибан* контролирует сотни деревень и целые уезды провинций Бадахшан и Кундуз. ИГ*, который в 2015 году контролировал несколько горных долин в Нангархаре (Джалалабад) на границе с Пакистаном, сегодня прочно обосновался и на границе с Туркменистаном.

В любом случае, действия США объективно работают на примирение Талибана* и ИГ*, которые еще недавно истребляли друг друга, а сегодня, по меньшей мере, соблюдают границы зон влияния. И та ожесточенная критика, которой Вашингтон подвергает попытки Москвы усадить талибов за стол переговоров с Кабулом, может свидетельствовать о том, что союз Талибана* и ИГ* и есть цель Вашингтона.

После чего оперативно вывести 13 тысяч военных США и НАТО, включая шесть солдат и офицера Эстонии, труда не составит. А Москва, Пекин, Тегеран получат войну на своих границах и далеко вглубь границ на многие годы. Не сможет остаться в стороне и Анкара. Пострадают не только они: под ударом окажется и большинство маршрутов коридора Китай — Европа. Усилится и роль США как арбитра между «старым союзником» Пакистаном и «новым союзником» Индией. «Кругом одни плюсы».

У Кремля нет ни времени, ни возможности улучшить то, что улучшению принципиально не поддается. К этой войне нужно было быть готовыми вчера. Прежде всего, создать одну надежную военно-стратегическую границу вместо трех рыхлых между Амударьей и Уралом (см. «Олимпиада по новейшей истории для Нурсултана Назарбаева»). Вторая задача — жесткий контроль миграции. Можно только приветствовать соглашение с Узбекистаном по трудовым мигрантам, которое предусматривает усиление проверки въезжающих на предмет принадлежности к экстремистским организациям. Непонятно другое. Авторитарный Ташкент жестко борется с религиозным экстремизмом, а демократический Бишкек превратил свои южные области в рассадник этого экстремизма. Но контроль первых усиливается, а вторые въезжают свободно. Третья, но не последняя по важности — обуздание этнократических режимов в российских регионах, в частности Поволжья, готовых сначала разогреть кризис, вроде обязательного изучения татарского языка в школах, а затем принять «мудрое решение» с единственной целью: показать незаменимость себя любимых у власти. И они же грозят тем, кто «раскачивает лодку»!

Это главное, что предстоит сделать на азиатском направлении. Речь не о разрыве существующих отношений, экономических и военных с государствами Центразии. Речь о приоритетах дальнейшего развития.

Можно предположить (только предположить!), что в Кремле изначально невысоко оценивали шансы ЕАЭС и ОДКБ. Хитрость в другом. В страхе европейцев перед «новой берлинской стеной», в развитии темы нового раскола Европы. На континенте снова два военно-политических и экономических блока. Не нравится? Давайте сближаться, но на равноправной основе, на достойных условиях, как политических, так и экономических.

Задачу облегчало то, что в 1990-х — 2000-х Евросоюз проглотил больше «восточных беглецов», чем мог переварить, и в 2010 году Брюссель ясно заявил, что в обозримом будущем расширение ЕС будет происходить только за счет государств бывшей Югославии. Остальным — расслабиться.

При слаженной командной игре России, Украины, Белоруссии, Молдавии, Армении и Казахстана (не член Совета Европы, но член ОБСЕ, частично лежащий в Европе) можно было бы надеяться на успех. Но всё то же «но»: отсутствие единого понимания целей, средств, идеологическая несовместимость. В такого рода проектах «слабым звеном» может оказаться даже близкий товарищ. Украину же поймали на мормышку. Возможно, к нашему счастью. Только сейчас в полной мере осознаешь, что в качестве самостоятельного субъекта объединения она стала бы для России неподъемным грузом. В том числе из-за неистребимой коррумпированности ее элит.

Россия, в отличие от той же Украины, не просится в Евросоюз бедным родственником, у нее в целом здоровая система отношений государства и экономики, привлекательная для инвестиций. Речь не о присоединении к их «свободам» и к распределению сомалийских беженцев между Москвой и Петербургом. Речь о завоевании европейских рынков.

У нас любят поговорить и о коррупции в России, но если отбросить причитания из серии: «Как страшно жить!», то остаются критерии авторитетных институтов. Среди них рейтинг экономической свободы — Doing Business от Всемирного банка. Этот рейтинг — квинтэссенция развитости экономических отношений, эффективности институтов государства, того, что выбивает почву из-под ног коррупции. «Работа на рейтинги» — не самоцель. Решение каждой задачи по улучшению объективных показателей, принятие каждого закона или норматива, сокращающего сроки, число согласований и т. п. это более мощный удар по коррупции, чем любые самые суровые законы, угрозы или посадки.

В Doing Business — 2012 Россия была на 120-м месте, в октябрьском Doing Business — 2018 (обозначается следующим годом) Россия на 35-й строчке, впереди не только Словении, Словакии, Греции, Хорватии, но и впереди Италии, Бельгии, Кипра, Израиля. Тогда как некоторые «свободные» и «частично свободные» страны могут создавать невыносимые условия для бизнеса (читай: благоприятные для коррупции) и плестись в конце первой сотни рейтинга. (Это при том, что Россию, смех и грех, и здесь «засуживают», например, по времени на подготовку и подачу налоговых деклараций: «168 часов» уже в течение четырех лет, хотя бизнес давно использует автоматизированные программы бухучета.)

Если Россия получит выход на европейский рынок, то отрасли переработки, пребывающие в подавленном состоянии, получат мощный толчок. Именно это, а не пьяный медведь с балалайкой и в казачьей папахе пугает Европу. Это основа русофобии сегодня. Боялись бы непредсказуемого медведя, не отдали бы России 40% газового рынка. Газ — «гут». Но не остальное, что в считанные годы поднимется на тех же европейских инвестициях в случае снятия барьеров. На этот счет у Европы ответ: «Крым не Косово!».

Итак, работать стране придется в режиме многозадачности. На юге и на западе. Без надежд на ЕАЭС и ОДКБ. С теми союзниками, которые заслуживают право называться союзниками. Это в первую очередь другие, пока другие, русские государства. Потерянный ключ следует искать там, где потерял, а не там, где светло. Ключ к «завоеванию Европы» — Белоруссия и Украина. Их полная интеграция. Украины, возможно, поэтапно, по мере денацификации, но полная. Выйти к границам Евросоюза. Да, трудно. Но это трудности пути в правильном направлении, а не в ложном. И в случае успеха разговор с Евросоюзом об опасностях «новой берлинской стены» будет гораздо более продуктивным.

Альберт Акопян (Урумов)

*Террористическая организация, запрещена на территории РФ