Три варианта истории в рамках «единого стандарта»: проблема этничности

Мы продолжаем серию публикаций с разбором концептуальных недостатков преподавания отечественной истории в российской школе. С 2016 года преподавание школьной отечественной истории идет по т. н. единому учебнику. По замыслу реформаторов, «единый стандарт» преподавания истории был определен специальным документом — подготовленной академической рабочей группой Концепцией нового учебно-методического комплекса по отечественной истории. Историко-культурный стандарт (ИКС) составляет основную часть текста этой концепции.

После принятия концепции научно-методический совет Минобрнауки одобрил для преподавания в школе три линейки новых учебников по отечественной истории, созданных на основании этого ИКСа. Однако сразу же после выхода трех «единых учебников» выяснилось, что они по своему содержанию как бы и «неедины». Учебники отечественной истории разных линеек как во второстепенных, так и важных сюжетах отличаются друг от друга, и при этом каждый по отдельности в концептуальных деталях часто не соответствует предложенному историко-культурному стандарту. Таким образом, сейчас в российских школах со ссылкой на «единый стандарт» преподается как бы три отличающихся в нюансах варианта отечественной истории.

В этом плане мы продолжаем разбор тройки учебников «Истории России» для 6-го класса из начала школьного преподавания отечественной истории. Для простоты изложения мы предлагаем в нашем тексте именовать эти «единые учебники»: «учебник Андреева», «учебник Торкунова», «учебник Пчелова».(1)

Принятая в 2014 году Концепция нового учебно-методического комплекса по отечественной истории обнаруживает стремление очистить концептуальную часть отечественной истории от влияния социологии марксизма-ленинизма — от формационного подхода, концепции классовой борьбы, от объективных причинно-следственных связей и т. д. В частном случае это затрагивает и проблему этничности, также в прошлом скованную марксистско-ленинской догматикой. Однако по этой части исполнения мы констатируем полный провал «единого учебника».

«Племя». Марксистско-ленинская концепция национальности исходила из прогрессистской методологии и связывала ее определенный уровень с конкретными формациями. В означенной схеме первобытнообщинной формации соответствует племя, феодальной формации — народность, капиталистической — нация. Для начала историко-культурный стандарт замахнулся на «племя» — самое оспариваемое понятие в современной антропологии, этнологии, социологии и истории. Дело в том, что смысловые разграничения между понятиями «племя» и «народ» (этнос) весьма проблематичны. Понятие «племя» очевидным образом связано с эволюционной и прогрессистской моделью, по которой Европа эпохи модерна выстраивала историю человечества, определяя себе первенствующую в ней роль. Для маркирования примитивности неевропейских культур антропологи выдумали понятие «племени». Статус «племени» присваивался культурным группам, стоящим на низкой стадии развития или социальной эволюции. Современные критики полагают, что понятие «племя» — это своего рода наследие колониализма и европейской гегемонии — «колониальный миф» или историографический фантом.

В советскую социологию дефиниция «племя», детально описанная американским этнографом Льюисом Морганом (1818−1881), проникла посредством работы Фридриха Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства» (1882). Однако начиная с 1970-х годов за рубежом взгляд на племя как на универсальный институт первобытной эпохи был подвергнут критике в работах американского антрополога Мортона Фрида (1923−1986). Согласно Фриду, племя стало рассматриваться как форма, отклоняющаяся от генеральной линии эволюции человеческого сообщества. Современной антропологией была открыта такая форма социальной организации, как «вождество» (chiefdom) — «автономная политическая единица, включающая в себя несколько деревень или общин, объединенных под постоянной властью верховного вождя». «Вождество» понимается как первая форма общественной иерархии, которая предшествует появлению государства. В этой связи те «племена», которые упоминаются в начальном русском летописании — «Повести временных лет» (ПВЛ) — всякие там поляне, древляне, северяне и т. д., и следует рассматривать не как «племена» по модели союза ирокезов у Моргана — Энгельса, а как определяемые современной антропологией «вождества».

Очевидно в связи с этими научными новациями, которые, впрочем, давно уже и не являются таковыми, российский историко-культурный стандарт 2014 года предложил рассматривать в «едином учебнике» прежние «племена» ПВЛ как «крупные славянские догосударственные общности, в каждой из которых были собственные князья» (с. 14).

Проследим теперь за исполнением этого указания. «Учебник Андреева» полностью пренебрег этим установочным положением ИКСа в отношении трактовки понятия «племя». В «учебнике Андреева» используется привычное понятие «племя»: «Летописи сообщают о названиях восточнославянских племен: вятичи, словене, кривичи, полочане, поляне, волыняне, бужане, уличи, тиверцы, северяне, радимичи, дреговичи» (с. 36). Аналогичным образом игнорирует указание ИКСа и «учебник Торкунова».

Только «учебник Пчелова» последовал за указанием ИКСа: «По мере расселения восточных славян выделялись отдельные их группы. Их часто называют племенами, хотя эти объединения были очень непохожи на первобытные племена. Это уже были не союзы, основанные на родственных связях, а предгосударственные объединения, занимавшие определенную территорию» (с. 26). Далее по тексту в «учебнике Пчелова» понятие «племя» использовалось в кавычках, чем подчеркивалась условность его применения.

Таким образом, в отношении двух «единых учебников», исключая «учебник Пчелова», устойчивая советская историографическая традиция, работающая по тексту на автомате в отношении такого устойчивого штампа, как «племена и народы», оказалась сильнее современной научной антропологии. Пренебрежение установкой ИКСа также весьма характерно в данном случае. Отметим его.

«Древнерусская народность». С 1940-х годов в советской историографии было принято положение о том, что феодальной формации и возникшей на ее основе государственности Киевской Руси соответствовала т. н. древнерусская народность. Авторство термина принадлежит профессору Владимиру Мавродину (1908−1987), который впервые использовал его в своей монографии «Образование древнерусского государства» (1945). Концепция «древнерусской народности» была важна с точки зрения актуального политического момента в связи с конструированием в СССР украинской и белорусской этничности. Белорусы, русские и украинцы были определены как три разных, но «родственных» народа, образовавшиеся в XIV—XV вв.еках. Киевская Русь рассматривалась как их «общая колыбель».

Проблема «древнерусской народности» была вновь актуализирована после распада СССР. Альтернативная точка зрения предполагает консолидацию белорусского, украинского и русского этносов до образования древнерусского государства. В связи с этим поднимается вопрос о влиянии на процессы отдельных этнических субстратов, разных для этих народов. Получившая господствующие позиции на независимой Украине самостийническая историография отрицает существование в Киевской Руси «древнерусской народности» и вместо таковой продвигает идею существования украинского этноса уже в тот период. Концепция «древнерусской народности» подвергается атакам и в науке независимой Белоруссии. В современной российской историографии существование «древнерусской народности» отрицает, например, такой авторитет, как проф. Игорь Данилевский.

В свете подобных дискуссий совершенно неудовлетворительной представляется позиции авторов историко-культурного стандарта 2014 года. Они просто сбежали от них. Поэтому в ИКСе начисто игнорировали проблему этничности Киевской Руси. «Существование древнерусской народности и восприятие наследия Древней Руси как общего фундамента истории России, Украины и Беларуси» были отнесены к «трудным вопросам» отечественной истории (с. 80). Поэтому, по существу, эта «трудная тема» была отдана авторам «единых учебников» для собственного их изложения. Поэтому результат здесь был вполне предсказуем. «Учебник Андреева» аналогичным образом вслед за ИКСом проигнорировал тему древнерусской этничности. В нем речь идет лишь о «единой общерусской культуре» (с. 115). «Учебник Торкунова» дословно и полностью воспроизвел советскую концепцию «древнерусской народности». Формированию древнерусской народности в нем посвящен отдельный подпараграф (с. 69−70).

«Учебник Пчелова», наоборот, продемонстрировал стремление отойти от догматики «древнерусской народности» и показать явление в относительно понятной для учащихся сложности. «Историки часто называют Русь Древнерусским государством или Киевской Русью, но таких понятий современники не знали. Свою страну они называли просто Русью, а в качестве обозначения независимого государства использовали понятие „земля“. Поэтому Русь как государство часто называется в летописях и других письменных источниках Русской землей. Похожим образом назывались и другие независимые государства. Например, Польша — Польской землей, Венгрия — Угорской (Венгерской) землей. Постепенно образовался единый народ, который историки именуют древнерусским, а современники называли русью» (с. 72). Показателен отказ в «учебнике Пчелова» от архаического понятия «народность».

Следующий сюжет, касающийся периода ХIII—ХIV веков, демонстрирует, что во всех трех «единых учебниках» явление этничности понимается с примордиалистских позиций. Это демонстрирует изложение темы Великого княжества Литовского (ВКЛ). Собственно, историко-культурный стандарт дает в теме следующую установку «единому учебнику»: «Западные и южные русские земли в течение второй половины XIII — начала XV века вошли в состав иноэтничных по происхождению государственных образований — Великого княжества Литовского и Польского королевства… В XV столетии политическая карта Восточной Европы выглядела совсем иначе, чем до монгольского нашествия. Вместо более десятка земель на ней доминировали два крупных государства — Великое княжество Литовское (включившее в себя значительную часть русских, восточнославянских территорий) и Великое княжество Московское. Они вели между собой борьбу за первенство в условиях постепенного ослабления и последующего распада Орды» (с. 15).

В сравнении с подобным кратким и вполне конкретным требованием ИКСа кажется, что теме ВКЛ в «единых учебниках» уделен больший, чем требуется объем.

«Учебник Пчелова» и «учебник Торкунова» посвящают Великому княжеству Литовскому (ВКЛ) целый урок — соответственно § 25 «Великое княжество Литовское и русские земли» (с. 163−169) и § 19 «Литовское государство и Русь» (с. 35−41). Только учебник Андреева корректно пытается следовать требованиям стандарта. Тема ВКЛ включена подпараграфом в § 25 «Соперники Москвы». Но все равно по объему материала выходит примерно столько же, как в двойке других учебников (с. 181−186). Фактически тема ВКЛ в них по части объема материла полностью соответствует «единому» советскому учебнику «Истории СССР» Нечкиной.(2)

В тройке «единых учебников» опять же в теме ВКЛ интересны нюансы, отличающие учебники друг от друга. «Иноэтничность по происхождению государственных образований» из ИКСа оборачивается в «учебнике Андреева» вот таким путаным в отношении этничности текстом: «Существовало еще одно государство, называвшее себя Русью и претендовавшее на то, чтобы стать центром объединения русских земель. Оно выбрало иной путь развития, нежели Московская Русь. Иная Русь, не пожелавшая служить ордынским „царям“, обычно в исторической литературе называется Литвой» (с. 181). Что за глупость! Получается, что это государство в исторические времена называлось «Русью», но его современные историки называют «Литвой».

В «учебнике Пчелова» читаем: «Присоединение русских земель к Литве было явлением неоднозначным… В сложившемся государстве большинство населения было русским по происхождению. На русском языке местного звучания составлялись официальные документы, велось летописание (с. 164). Отметим здесь текстовой казус: «русский язык местного звучания».

В отличие от «неоднозначности» у Пчелова в «учебнике Торкунова» утверждается обратное — «положительность» явления: «Присоединение западных и юго-западных русских земель к Литве и создание сильного Литовско-Русского государства имели положительное значение» (с. 37). В другом месте известная формула — «Литовско-Русское государство» из историографической концепции «западнорусизма» ХIХ века — в «учебнике Торкунова» получила даже обратное значение: «Новое государство с самого момента своего образования было русско-литовским» (с. 35). Так «литовско-русское» или «русско-литовское»?

Дальше выясняется, что обширная тема ВКЛ в «единых учебниках» потребовалась лишь для того, чтобы в духе примордиалистской этнологии трактовать проблему возникновения украинской и белорусской этничности. «Учебник Пчелова»: «В XIV—XV вв.еках на землях княжества происходило формирование новых восточнославянских народов. В Поднепровье, на окраине (украйне) Великого княжества Литовского, впоследствии началось образование украинского народа, а севернее, в междуречье Припяти и Западной Двины, на территории Белой Руси, — белорусского. В то же время на северо-западных и северо-восточных землях древней Руси формировался современный русский народ. Таким образом, Великое княжество Литовское стало колыбелью украинцев и белорусов» (с. 165). «Впоследствии на основе древнерусского народа сформировались современные восточнославянские народы: русские, украинцы и белорусы» (с. 72).

«Учебник Торкунова»: «Из некогда единой древнерусской народности начали формироваться великорусская, украинская и белорусская народности» (с. 37).

«Учебник Андреева»: «В рамках единого государства начала складываться новая великорусская народность» (с. 199). «Великорусская народность — единая этническая, социальная и культурная общность, которая сложилась в бассейнах верхней Волги и Оки в XIV—XV вв. на основе формирования великорусского языка и специфического самосознания» (с. 228).

В целом здесь следует отметить, что в «учебнике от Пчелова» авторы ушли от архаического термина «народность», заменив ее на «народ». Но при этом возникновение белорусского, украинского и русского народов трактовалось совсем по-советски. Аналогичный советскому подход к этой теме продемонстрировали и два других «единых учебника». Здесь они весьма сближаются с советским учебником «Истории СССР» Нечкиной. Сравни у Нечкиной: «Постепенно в древнерусском государстве объединились все восточнославянские племена. Они образовали единую древнерусскую народность, из которой в дальнейшем развились три братских народа нашей страны — русский, украинский и белорусский» (с. 48). «Постепенно, в условиях феодальной раздробленности, развились особенности в языке, обычаях, культуре населения различных частей Руси, и из некогда единой древнерусской народности сформировались три братских народа: русский, украинский и белорусский» (с. 87). Отметим здесь, что подобного рода утверждения — это чисто доктринальная установка, поскольку исторические источники этого времени не обнаруживают присутствия украинцев, белорусов на этих территориях, равно и обозначения этих территорий как «Украина» и «Белоруссия». Говоря современным научным языком, подобные идентичности не обнаруживаются в ту эпоху.

В итоге мы можем констатировать, что тема этничности, актуальная в свете той же культурно-политической концепции «Русского мира», конфликта вокруг Украины и в перспективе Белоруссии, весьма беспорядочно изложена в «едином учебнике». С этой точки зрения ситуация представляется совсем неудовлетворительной. В отдельных случаях авторы трех «единых учебников» совершенно проигнорировали установки историко-культурного стандарта. Зачем тогда он нужен? В других случаях — использовали явно устаревшую терминологию, пришедшую из социологии марксизма-ленинизма. В третьих — воспроизвели учебный материал на основании устаревшей методологии примордиалистской этнологии. И это при том, что современная российская научная этнология работает на основании конструктивизма. В этой связи проблему этничности применительно к начальной русской истории необходимо поставить на современные научные основания, в том числе и в деле школьного преподавания отечественной истории. Здесь мы хотели бы обратить внимание на одну недавнюю работу украинского историка Алексея Толочко под названием «Воображенная народность».(3) Толочко предложил снять дискуссию вокруг «древнерусской народности» через переход на конструктивисткую методологию при анализе этничности в Киевской Руси. По логике, предложенной Толочко, подобный подход предлагается применить и к этничности в Великом княжестве Литовском. Научному анализу на основании показаний исторических источников подлежит такая категория, как «идентичность». Идентичности подвижны, они конструируются и деконструируются. Их и предстоит содержательно описать для той или иной эпохи. В этом плане школьным методистам вкупе с историками предстоит определить, как перейти к преподаванию явления этничности в курсе отечественной истории на современных научных основаниях. Сделать это так, чтобы было понятно ученикам. Для нас очевидно, что «единый учебник» в этом плане нуждается в совершенствовании.

Дмитрий Семушин

(1) Андреев И. Л., Федоров И. Н. «История России с древнейших времен до ХVI века. 6 кл.», М., «Дрофа», 2016. 239 с.

«История России. 6 класс». Учебник для общеобразовательных организаций. В 2 ч. Ч. 1. [Н. М. Арсентьев, А. А. Данилов, П. С. Стефанович, А. Я. Токарева]; под ред. А. В. Торкунова. М., «Просвещение», 2016. 128 с.; Ч. 2. Там же. 127 с.

Пчелов Е. В., Лукин П. В. «История России с древнейших времен до начала ХVI века: учебник для 6 класса общеобразовательных учреждений». Под ред. Ю. А. Петрова. М., «Русское слово», 2016. 240 с.

(2) Нечкина М. В. Лейбенгруб П.С. «История СССР». Учебное пособие для 7 класса. Изд. 6-е. М., 1971.

(3) Толочко Алексей. «Воображенная народность» // Ruthenica. 2002. № 1. C. 112−117.