Налоговики работают с бизнесом не на 100, а на все 150 процентов — эксперт

Пленум Верхового суда России в ближайшие дни может принять постановление, которое потенциально содержит в себе критические риски для отечественного бизнеса и инвестиционного климата. Речь идет об отмене срока давности по уклонению от уплаты налогов — это деяние предлагается считать длящимся преступлением до того момента, пока недоимки не будут погашены. Существующая правоприменительная практика по налоговым правонарушениям предполагает определенный срок давности, в том числе потому, что срок хранения документов налогоплательщиков ограничен. Теперь же, если пленум Верховного суда примет постановление «О практике применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления» в предлагаемой редакции, возникнет основание для того, чтобы вменять налоговые недоимки задним числом за любой период. Примечательно, что информация о скором принятии данных новелл появилась одновременно с открытием Петербургского международного экономического форума, где много говорилось о том, что давление контролирующих структур на бизнес в России приобрело критический характер.

По сути, заявленный Верховным судом подход ставит под вопрос один из ключевых принципов отечественного законодательства, согласно которому закон, предполагающий ухудшение положения лица, не имеет обратной силы. Поэтому в сообществе российских юристов предлагаемые новеллы воспринимаются крайне тревожно — они могут окончательно переломить практику налоговых споров в пользу налоговых органов и окончательно лишить бизнес возможности отстаивать свою точку в состязательном процессе. Генеральный директор Национальной юридической компании «Митра» Юрий Мирзоев в интервью EADaily приводит такую статистику: если еще в 2014 году разрешение налоговых споров в судах заканчивалось примерно поровну в пользу налоговиков и бизнеса, то теперь бизнес выигрывает только 16% дел по подобным делам. Отмена срока давности по налоговым правонарушениям — по мнению Мирзоева, само по себе юридически безграмотное предложение, — способно вообще лишить бизнес какой-либо мотивации к работе.

— На Петербургском экономическом форуме министр финансов Антон Силуанов сказал, что в налоговых органах и таможне уже произошли настолько позитивные изменения, что на них можно равняться при решении проблемы правоохранительного давления на бизнес. Это была шутка, или в работе налоговиков действительно что-то принципиально поменялось за последние годы?

— Судя по тому, что мне приходилось слышать на различных форумах, налоговые органы власти действительно ставят в пример другим госслужбам. Во-первых, у налоговиков действительно повысилась цифровизация: они перешли на электронный документооборот, видят в реальном времени декларации, разрывы цепочки по НДС и т. д. Благодаря внедрению электронных технологий, само качество работы по контролю за налогоплательщиками улучшилось, и те налогоплательщики, которые являются недобросовестными и раньше находились в тени, теперь видны. Совсем недобросовестные налогоплательщики все уже выявлены.

Во-вторых, власти видят еще один плюс в том, что наши налоговые органы добились ежегодного увеличения сбора налогов при низком экономическом росте, что, вообще говоря, сложно назвать нормой. За счет чего так происходит — отдельный вопрос. Думаю, это во многом связано с тем, что сейчас судьи по налоговым делам стараются все решения принимать в пользу бюджета и только в единичных случаях выносят решения в пользу налогоплательщика. Зная о такой статистике налоговых споров в судах, налоговые органы на местах зачастую просто злоупотребляют своими полномочиями: налогоплательщику говорят, что у налоговиков есть такой-то план, поэтому вам надо предоставить декларацию с такой-то суммой, либо к вам придет выездная проверка, которая начислит намного больше. С помощью таких вот нехитрых схем с бизнеса и собирают больше налогов. Много налогов доначисляют и в ходе камеральных проверок, с которыми сталкивается практически любой бизнес.

Поэтому проблема в конечном итоге заключается в том, что суд должен быть, как гарантировано Конституцией, независимым. Сегодня же предпринимателю, в сущности, бежать некуда — либо соглашайся с инспекцией, если тебе доначислили налоги, либо можно просто потерять бизнес.

— Можете привести последние резонансные примеры, когда бизнесмены выигрывали суды у налоговиков?

— На самом деле это происходит постоянно. Ежегодно рассматривается более 10 тысяч споров о признании ненормативных актов налоговых органов недействительными. Но начиная с 2015 года статистика неизменно ухудшается в пользу налоговых органов: ежегодно количество дел, выигранных налоговиками (в суммовом выражении от доначисленых сумм), растет на 1−1,5%. Если вспомнить 2008−2010 годы, то тогда налоговые органы выигрывали только 35% дел, но уже в 2015 году 80% налоговых споров в судах решались в пользу налоговых органов и только 20% — в пользу налогоплательщиков. Сегодня же соотношение достигло 84% на 16%.

— В этом прослеживается некая политическая воля?

— Перелом наступил в 2014 году, когда Высший арбитражный суд (ВАС) был слит с Верховным судом, который налоговые дела в порядке надзора не рассматривает, только в рамках второй кассации. Юридически выводы, изложенные в судебных актах Экономической коллегии Верховного суда, не обязательны для нижестоящих судов. Поэтому дела по налоговым спорам, которые передаются в Верховный суд и там выигрываются налогоплательщиком, — а таких дел было достаточно много в последнее время, например, в прошлом году около десяти, — нижестоящими инстанциями просто игнорируются. Раньше сама правовая позиция по факту была обязательна, то есть её исполняли на 100%. Поэтому, когда я шел в суд, то своим клиентам обычно говорил: вот судебная практика на уровне высших инстанций, соответственно, мы это дело выиграем. Сейчас даже при наличии положительной судебной практики по аналогичным обстоятельствам рассчитывать на такой результат не приходится. Поэтому замечательно, что по-прежнему есть прецедентные дела на уровне Верховного суда, но было бы еще лучше, если бы у него имелась воля к тому, чтобы такие же решения принимали нижестоящие суды.

— Чем была обоснована необходимость отмены срока давности по налоговым спорам? Каким был механизм принятия этого решения?

— Обсуждался этот проект в кулуарах Верховного суда довольно давно. Правда, непонятно, кто те правоведы, которые решили включить в обсуждаемый проект постановления пленума Верховного суда пункт 3, где налоговые преступления отнесены к длящимся. На мой взгляд, это абсолютно безграмотное юридическое решение. Сейчас этот проект пленума официально вынесли на обсуждение, причем символично, что это совпало с открытием ПМЭФ. Что еще хуже можно придумать для инвестиционного климата в нашей стране, чем отмена срока давности привлечения к ответственности за налоговые преступления и распространить это на прошлый период?

— Почему вы называете эти поправки юридически безграмотными?

— Начиная с 2006 года, в области преступлений в налоговой сфере по статьям 198−199 УК РФ (уклонение от уплаты налогов) действовали разъяснения пленума Верховного суда. В них говорилось следующее: налоговые преступления заканчиваются в момент неуплаты налога, соответствующей дате по той декларации, в период которой совершено преступление. Соответственно, срок давности исчислялся с этой даты. Административные правонарушения Верховный суд разъяснил точно так же еще в 2005 году, и на сегодня это действующее разъяснение. Также есть аналогичное определение Конституционного суда, который разъяснил, почему налоговое преступление не длящееся и почему надо исчислять его с даты декларации. А именно потому, что срок хранения документов, установленный законом для налогоплательщиков, составляет четыре года. После этого времени налогоплательщик не может защищать свои права, соответственно, следственные и налоговые органы не могут достоверно определить, было ли преступление. В постановлении Конституционного суда говорится, что установленный Налоговым кодексом РФ срок давности привлечения лица к ответственности за совершение налогового правонарушения призван исключить возможность неразумно продолжительной неопределенности в вопросах правового положения налогоплательщика. Поэтому налоговый орган не вправе привлекать налогоплательщика к ответственности за совершение налогового правонарушения, если истек указанный срок давности.

По сложившейся практике правоприменения срок давности по средним и тяжким налоговым преступления составляет два года, по особо крупным размерам — шесть лет. Теперь же Верховный суд фактически предлагает задним числом поменять основания привлечения к уголовной ответственности за совершение налоговых преступлений и отменить сроки давности привлечения по данной категории дел. Фактически в нарушение действующего порядка вводятся изменения в уголовное законодательство, ухудшающие положение налогоплательщиков. Хотя один из важнейших принципов права заключается в том, что закон, ухудшающий положение лица, привлекаемого к ответственности, не должен иметь обратную силу. Но в том-то и дело, что закон в данном случае не меняется — меняется разъяснение для судей, то есть подход суда. Предлагается считать налоговое преступление длящимся — в законе же такого понятия нет, теперь просто может поменяться практика его применения.

— Почему эту инициативу потребовалось продвигать именно сейчас?

— Боюсь, что совсем неудовлетворительна ситуация с бюджетом — очевидно, что такое налоговое реформирование преследует только одну цель: поддержать бюджет. Но налоговая служба и так уже работает с бизнесом даже не на 100, а на 150 процентов. Бизнес в основной массе платит налоги даже в большем объеме, чем нужно, но собрать еще больше налоговики, наверное, уже не могут, поэтому теперь надо добрать задним числом.

Здесь нужно вспомнить, что статьи 198−199 УК РФ сформулированы так: ответственность наступает только за налоговое мошенничество, то есть за саму неуплату налогов не наказывают, наказывают только за предоставление заведомо ложные сведений в декларациях либо их непредоставление. То, что сейчас предлагает Верховный суд, — это наказание за неуплату налога, хотя в Уголовном кодексе нет такой ответственности. Иными словами, если вы предоставили декларацию с правильными суммами, но не заплатили налоги, вас нельзя привлечь к уголовной ответственности, это административная ответственность. Общественная опасность возникает только в том случае, когда налогоплательщик заведомо, с прямым умыслом предоставляет декларацию, в которую включены неправильные сведения, что повлекло за собой неуплату налогов.

Если же законодательно привлекать к ответственности не за мошенничество, а за неуплату налогов, то это распространится и на будущие неуплаты и выявится только через три года после первых проверок. Именно поэтому пришлось действовать задним числом на уровне судебной системы, чтобы не проводить поправки в законодательство через Госдуму, поскольку это повлечет за собой публичное обсуждение в СМИ и т. д. К решениям же Верховного суда люди у нас относятся очень специфично, мол, это нас не касается. Хотя на самом деле это касается всего бизнеса и всего среднего класса, потому что уголовная ответственность может быть введена даже просто для физических лиц, которые что-то сдают в аренду, например. Появится возможность привлечь к уголовной ответственности любого налогоплательщика, много лет назад не уплатившего налог (не представившего налоговую декларацию), несмотря на то, что сам налог и пени по нему уже давно подлежат списанию как безнадежные к взысканию.

— Когда эти решения могут вступить в силу?

— Последнее утверждение пленумом Верховного суда планируется на 25 июня. Соответственно, если сейчас СМИ и общественность не попытаются переломить ситуацию, потом может быть поздно. С точки зрения делового климата, это будет одно из самых одиозных решений, без преувеличения революцией с большим знаком «минус».

— Если такое решение обсуждалось давно, то почему, по вашему мнению, по этому поводу не стал бить тревогу президентский уполномоченный по правам предпринимателей Борис Титов?

— Мне кажется, он гораздо больше занят нашими предпринимателями, которые уехали в Лондон. Темы, которые действительно касаются бизнеса в России, его почему-то не касаются. Хотя в том случае, если Верховный суд примет новеллу, о которой мы говорим, желающих заниматься бизнесом в России будет еще меньше. Честно говоря, я сам как руководитель юридической фирмы не поверил, что такое может быть принято.

— Как вы оцениваете эффект для экономики от повышения НДС?

— Пока ни к чему хорошему, то есть к росту экономики, это решение не привело. Но нужно оценивать эффект не только от повышения НДС. Есть же еще много неналоговых платежей, которые бизнес также платит («Платон», экологические сборы и т. д.), рост тарифов естественных монополий, ужесточение и введение новых нормативных требований к ведению бизнеса (обязательное применение онлайн-касс, сертификация и маркировка продукции и т. д.). Сейчас все это централизовано сводится в одну систему, что для малого и среднего бизнеса подобно смерти. Для крупных компаний это просто будет означать увеличение себестоимости продукции, что отразиться только на покупательной способности населения. Но малому бизнесу будет исключительно тяжело — для него проще повышение НДС, чем разбираться со всеми документами и нововведениями. Дело даже не в том, что люди испугаются, что их посадят за налоговые нарушения. Главный вопрос — в предсказуемости правил игры. Не захочет предприниматель держать свои активы в таком деловом климате. Мало того, что бизнес не доверяет судам, налоговым органам, правоохранительным структурам, так ему еще и показывают, что можно менять правила игры в одностороннем порядке и в любое время. Возникает вопрос: зачем тут держать активы и делать инвестиции?

— Обо всем этом говорится уже очень давно, но пока никакой реакции со стороны государства нет — скорее, только усиливается та тенденция, о которой вы говорите. Есть ли еще надежда на то, что здравый смысл восторжествует?

— По моим внутренним убеждениям, если мы так дальше будем развиваться, как это происходит сейчас, то максимум через три года мы придем к ситуации, когда назреет уже достаточно серьезный кризис не только в экономике, но и в политической сфере. Люди просто поймут, что так дальше жить нельзя. Боюсь, что это может привести к каким-то резким нежелательным последствиям. Со своей стороны я могу только пытаться в той сфере, в которой я компетентен, публично говорить о совершаемых ошибках. Это капля в море, но если так делать будут все по мере своих сил, может быть, что-то изменится в лучшую сторону. Но для действительно существенных изменений в России нужен по-настоящему независимый суд — его появление автоматически устранит многие сегодняшние проблемы в экономике.

Николай Проценко