Евразийский консенсус: неотвратимость выстраивания новых правил

C 1 января председательство в ЕАЭС перешло от Белоруссии к Казахстану. Новый председатель Высшего Евразийского экономического совета, президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев заявил, что Евразийский экономический союз состоялся в качестве успешного и привлекательного интеграционного проекта. Но куда движется союз дальше и что его ждет? Какой будет новая реальность? Об этом корреспондент EADaily беседует с руководителем Центра политэкономических исследований Института нового общества московским политологом Василием Колташовым.

— Председательство в высших органах ЕАЭС в 2021 году на ротационной основе перешло от Белоруссии Казахстану, по инициативе которого создавался экономический союз. Каковы ваши ожидания от правления Казахстана в Евразийском союзе в этом году, учитывая его управленческий опыт?

— Переход председательства к Казахстану можно считать хорошей новостью, так как Белоруссия охвачена политическим кризисом. Кризис ещё не миновал и даже по-своему осложнен стараниями Александра Лукашенко, невыполнением данных Владимиру Путину обещаний, уклонением от конституционной реформы. В Казахстане не наблюдается ни такого накала в обществе, ни управленческого кризиса сходной остроты. Это хорошо для обеспечения консенсуса в ЕАЭС.

15 октября 2020 года Россией и пятью центральноазиатскими государствами подписана Стратегия сотрудничества в формате «ЦА+1», на которую следовало бы тоже обратить внимание в рамках анализа евразийского процесса. Она охватывает политико-дипломатическую сферу, безопасность, торгово-экономические отношения, миграционную и гуманитарную области и другие вопросы. Узбекистан сохраняет пока дистанцию от сотрудничества стран Средней Азии и России в формате ЕАЭС, оставаясь наблюдателем, но очевидно, что в регионе влияние Москвы возрастает и будет еще возрастать.

От экономических тем в Центральной Азии в сотрудничестве с Россией идет переход сразу ко множеству задач. Это связано со снижением авторитета США и Англии, а также, возможно, Евросоюза. Напротив, в 2014—2020 годах авторитет России увеличивался, и процесс усилится по мере того, как будет разворачиваться не только экономическое, но также культурное и иное сотрудничество. Почему это сработает? Ответом на этот вопрос являются структурные изменения в устройстве самой России, на которые часто не обращают внимания в рамках евразийской тематики.

В России происходит сдвиг от федерации к унитарному типу государства, что связано с заменой Кремлем губернаторов и подчинением их общей стратегии национального развития. Формируется не вертикаль, а уже горизонталь власти. Выстраивая протоконфедеративные и конфедеративные отношения с евразийскими партнерами, Россия сама будет являться более сосредоточенной управленчески и прочной структурно. Это обещает и сближение стран сделать более устойчивым, исключив «разбегание по углам», как это было во время разрушения Союза ССР.

— Евразийский экономический союз придерживается демократических принципов, в интеграционном блоке стран с различными экономическими ресурсами, разными запросами и намерениями, при этом союз не имеет политического ядра. Что вы думаете по данному вопросу? Как долго Евразийский союз сохранит уникальный (если это так) формат интеграции, в котором страны-участники игру в одни ворота в экономической сфере сочетают с поливекторной дипломатией?

— Коллегиальность, ставка на консенсус и компромиссы в работе ЕАЭС имеют свои преимущества и свои недостатки. Плюсы привели к тому, что блок вообще был основан и начал свою эволюцию. Однако существуют проблемы «демократии», которые касаются разности интересов России и стран с малыми рынками.

В России в 2014—2016 годах начались серьезные изменения в экономической политике. Суть их: усиление протекционизма по отношению к национальному рынку и производителю и весьма нетерпимое отношение к контрабанде. Для примера можно взять противоречия Москвы и Минска, возникшие из этих изменений. Москва настаивает на синхронности и единстве развития, где общим правилом была бы защита своих производителей. Минск видел и видит возможности «обходить» такие неудобства, много лет снабжая российский рынок контрабандными польскими яблоками, знаменитыми «белорусскими» креветками и сортами балтийских рыб (все это, естественно, белорусского происхождения не имеет). Отдельная статья — белорусские сигареты, поставляемые без акцизных сборов в России. Все это тревожные признаки.

Почему они так важны? В ЕАЭС имеется ядро. Им является Россия в силу масштабов своего рынка. От руководства этого ядра прежде исходил план формирования торгового блока таким образом, чтобы он не противоречил Вашингтонскому консенсусу или линии ЕС. Однако в годы второй волны мирового кризиса (2014−2016) положение изменилось. Перестали существовать американские по происхождению правила «свободной торговли», начались войны санкций и торговых ограничений, а в России осознали необходимость наращивания протекционизма. Новая экономическая политика вообще стала условием обеспечения развития российского рынка, а это означало перемены в ЕАЭС. Суть их — общая адаптация под новые правила игры.

Создание евразийских надстроечных органов важная и непростая задача, как и обеспечение баланса интересов участников интеграции. Ее решение требует общего принятия перемен, вызванных мировым кризисом 2008−2020 годов: нужно осознать, что строить стоит лишь защищенный рынок или систему, где будут ликвидированы бреши, мешающие (через приток контрабанды или лишнего импорта) возрождению индустрии и ускоренному развитию сельского хозяйства. Говоря точнее, полезен только консенсус, дающий евразийскую свободу торговли на самом деле, то есть через единую систему таможенной и иной защиты. Это линия протекционизма. И не так просто она прокладывается.

— Идея Большого евразийского партнерства намекает на расширение ЕАЭС, насколько она отвечает реальным интересам национальных правительств и их народам, в чем идея будет конкретизирована? И какие параметры развития подразумевает формирование Большой Евразии?

— Как я сказал, национальные администрации небольших стран не всегда сознают неотвратимость выстраивания новых правил. Ослабление рубля в 2014—2016 годах или в 2020-м показывает, как тяжела нагрузка на российскую экономику и что именно этой нагрузкой продиктована неуступчивость Москвы в некоторых вопросах, и в то же самое время её готовность работать единым фронтом, но так, чтобы никто не паразитировал на российском рынке. Не все хотят это понимать. Новый кабинет министров во главе с Михаилом Мишустиным стремится уменьшить давление кризиса на Россию. Но это не противоречит интеграции, а модифицирует её в практическом направлении.

Строительство Большой Евразии будет происходить, связывая группы рынков (например ЕАЭС, Иран, Пакистан и Индию), но и внутри ЕАЭС должны укрепиться цепочки в торговле, отраслевой кооперации, технологиях и управлении. То есть создание евразийских корпоративных структур в сфере производства первично по важности. При этом евразийский консенсус, на котором только и может быть построена Большая Евразия как сумма зон развития, должен еще обеспечить рост экономики. Это не такое простое дело; рост в экономике, как это показал лишний раз 2020 год, дело далеко не автоматическое. А начать следует с как можно большего замыкания заказов внутри союза и формирования цепочки дружественных экономик, где все поддерживают друг друга закупками, сознавая, что это условие их собственного роста. Это уже не игра по правилам глобализации, а совсем иное — региональное или континентальное развитие.

— На I Евразийском конгрессе глава российского правительства озвучил необходимость создания единого цифрового пространства в зоне ЕАЭС, перевода экономики на новый технологический уклад, внедрения цифры во все отрасли. При этом безопасность цифры Москве не гарантирована. И у стран Евросоюза с Вашингтоном взаимные интересы в военной теме. Как вы прокомментировали бы перспективы цифрового развития в едином Евразийском союзе?

— В евразийской цифровизации я бы выделил два ключевых направления: расширение автоматизации производства, торговли и коммуникаций и замещение американских и иных внешних цифровых продуктов своими или основанными на свободном патенте, освобождение от интеллектуальной собственности недружественных государств (касается более всего США). Быть может, первым шагом здесь должно быть удаление всех привилегий Microsoft и замена Windows на свободную операционную систему (ОС), что будет применяться всеми странами, участвующими в евразийском интеграционном процессе. Это касается как госорганов, так и коммерческой сферы. Естественно, вытеснять нужно YouTube и иные интернет-сервисы для компьютеров и смартфонов. Цифровизация не сводится к переводу в электронную форму неких административных процессов, она должна быть более глубокой и всеохватывающей, чтобы расчищать ниши для евразийских продуктов. «Вытеснять» — следует понимать правильно. Речь не идет о тотальных запретах, хотелось бы их избежать. Развитие собственных аналогов ограничит активность американских программ и ресурсов. Можно ожидать, что просмотр видео на YouTube пойдет через российское окно-сервис (сейчас это возможно через «Яндекс») с его моделью продвижения роликов и каналов.

— В странах союза совместные инвестиционные проекты на сегодня — большая редкость, если и есть — в странах Центральной Азии, и кредитором выступает Поднебесная. Реиндустриализация России, возрождение легкой промышленности, что восстановило бы экономическую цепочку с постсоветскими странами — вопрос вне повестки, обороты набирает китаизация экономики. В какой логике должны действовать страны «пятёрки» после событий 2020 года?

— Странам «пятерки» нужно понять и принять факт: евразийская интеграция не просто необходима для выживания и развития экономик, но и куда-то ведет. Куда? Она ведет от малых национальных администраций к большому строению, которое должно будет стать государством. В этом плане как конечный результат (не отменяющий народностей) должна быть образована нация. Нация — то есть политическое единство групп людей разного исторического происхождения, но живущих и взаимодействующих в едином экономическом и правовом пространстве. Это все, естественно, случится не скоро. Но нужно понимать, что многие государственные формы временны, при этом только большое и сильное государство может обеспечить протекционизм и плановость развития. Потому от перезапуска таких экономик как китайская, индийская и российская так много зависит на евразийском пространстве.

Реиндустриализация в России, рост жилищного строительства и реализация крупных инфраструктурных проектов — вот основа российского роста. В ЕАЭС нужно стремиться к системному распространению такой политики на всех, чтобы национальные правительства давали стимулы своим рынкам, а не ожидали внешних стимулов. Ставка на внешние стимулы для роста и рентабельности была более всего характерна для 1991−2008 годов. Затем наступило десятилетие турбулентности. Теперь формируются новые принципы обеспечения роста экономики. Обеспечить его как коллективный рост в рамках ЕАЭС можно и нужно, понимая, что этим расширяется база экономического подъема. А этот подъем еще только является зародышем на 2021 год.

Светлана Мамий,

Москва