«Иранский лев» возвращается в Закавказье: о перипетиях кавказской политики Тегерана

По словам Наполеона Бонапарта, его «политика — это география». Если взглянуть на физическую и политическую карты мира, становится очевидно, что Исламская Республика Иран обречена на одну из ведущих ролей на Ближнем и Среднем Востоке, а также в Закавказье. И если ближневосточная политика Тегерана, теории о «шиитской дуге» от Ирана до Ливана через Ирак и Сирию, поддержка хуситов в Йемене, ядерная программа, противостояние с Саудовской Аравией и Израилем остаются в фокусе экспертов и широкой общественности, то Закавказье, кажется, находится на некоторой периферии.

Фактически со времен Русско-персидской войны 1826−1828 годов, когда Иран утратил контроль над стратегическими территориями в регионе при Фетхе Али-шахе, Тегеран уступил место одного из ключевых центров силы в Закавказье России и Турции. Правительство Хасана Рухани (2013—2021), хотя и не упускало из виду Закавказье, однако не предпринимало значительных шагов на этом направлении, сконцентрировав основные усилия на достижении ядерной сделки с Западом.

Сегодня же Исламская Республика переживает своего рода ренессанс политики в Закавказье. Бесспорно, тысячелетние традиции персидской дипломатии, отличающейся гибкостью и «двойными смыслами», порой не позволяют до конца осознать реальные мотивы внешнеполитического курса в регионе. С одной стороны, заместитель координатора сухопутных войск КСИР генерал Али Акбар Пур Джамшидян поздравил Азербайджан с «освобождением Нагорного Карабаха… и мы поздравили победителя». В то же время тот же генерал недвусмысленно предупредил о том, что в случае блокировки «дорог, соединяющих Иран с Европой… мы с этим решительно разберемся».

Несмотря на религиозную близость и наличие значительного азербайджанского населения в самом Иране, в провинциях Восточный и Западный Азербайджан и Ардебиль, для самого Тегерана де-факто конфигурация, сложившаяся по итогам первой карабахской войны, во многом не противоречила его интересам. В то же время Иран в свойственной себе гибкой манере не мог игнорировать изменение баланса сил по итогам войны 2020 года.

Однако на нынешнем этапе география вновь дает ответы на некоторые вопросы. Иран поставляет природный газ в Турцию с теоретическим выходом на европейский рынок. Однако поставки газа в Анкару нередко омрачаются спорами о ценообразовании, что не может удовлетворять Тегеран. С другой стороны, в рамках мультимодального транспортного коридора Север — Юг, актуальность которого вновь реанимировалась для Москвы в условиях западных санкций, имеется маршрут из России в Иран через Азербайджан, что было подтверждено в рамках соглашения 2016 года. Фактически выходы Ирана в Европу зависят от Турции и Азербайджана.

Закономерная необходимость диверсификации маршрутов, о важности которой в свое время говорил еще Уинстон Черчилль, усиливается наличием некоторых трений между Тегераном и Анкарой с Баку. В данном контексте альтернативным маршрутом остается небольшой и уязвимый участок границы между Ираном и Арменией через армянскую Сюникскую область. На фоне притязаний азербайджанского лидера Ильхама Алиева, поддерживаемых Реджепом Тайипом Эрдоганом, на пробитие, в том числе силовое, так называемого Зангезурского коридора, а также столкновения между Баку и Ереваном в сентябре, Иран вновь ужесточил свою риторику и перешел к более активным действиям.

Более того, в ходе нынешних протестов в Иране, начавшихся после смерти молодой курдской девушки Махсы Амини, нередко звучали националистические лозунги, призывающие к воссоединению тюрок. Ранее, в ходе парада в Баку в 2022 году, приуроченного к годовщине победы во второй карабахской войне, турецкий президент Эрдоган, известный своей любовью к символам и стихотворениям, зачитал стих, в котором говорилось о необходимости воссоединения тюрок, разделенных рекой Аракс, что было очень болезненно воспринято Тегераном на уровне МИД страны.

В приграничных с Азербайджаном северо-западных районах было дислоцировано большое количество солдат Корпуса стражей Исламской революции (КСИР). В ходе учений иранские силы провели имитацию захвата объектов на реке Аракс при помощи понтонной переправы недалеко от территории Нагорного Карабаха. В Сети же появились пропагандистские ролики КСИР, в которых недвусмысленно звучат угрозы Израилю и выражается готовность пересечь Аракс, за которым находится Азербайджан.

Согласно источникам ливанского новостного портала Kataeb, на встрече Ильхама Алиева с президентом Ирана Ибрахимом Раиси в Астане на полях СВМДА (Совещание по взаимодействию и мерам доверия в Азии) стороны вступили в спор по поводу протекающих в регионах процессов. Азербайджанский лидер, по сообщениям Kataeb, раскритиковал демонстрацию силы Ираном и обвинил Тегеран в поддержке Армении, что парировалось тезисами Раиси о поддержке Баку протестов в Иране и активном сближении между Азербайджаном и Израилем. В частности, Тегеран был явно недоволен недавним визитом министра обороны Израиля Бени Ганца в Баку, за которым последовал визит министра обороны Турции Хулуси Акара.

Ряд экспертов отмечает, что инфраструктура, создаваемая Баку на юге Нагорного Карабаха, в частности аэропорты, может быть использована израильской стороной в разведывательных целях, а турецкой — для быстрого подскока к иранскому пограничью. В СМИ появлялись сообщения о том, что убийство иранского физика-ядерщика Мохсена Фахризаде также могло координироваться с территории Азербайджана. В свою очередь, Баку в 1990-е годы при Гейдаре Алиеве опасался планов Тегерана по «экспорту Исламской революции», что во многом стало причиной планомерного сближения между Азербайджаном и Турцией и появления концепции «Один народ — два государства» с целью сбалансирования влияния Ирана и его притязаний.

В данных условиях логичным и закономерным стало планомерное сближение Ирана и Армении. Несущими конструкциями нынешнего курса Тегерана и Еревана являются заинтересованность в реализации коридора Персидский залив — Черное море в рамках проекта «Север — Юг», а также в неприкосновенности границ в регионе. Иранская сторона неоднократно выражала свою позицию в данном вопросе: примечательно, что верховный лидер Ирана аятолла Хаменеи говорил о неприемлемости изменения границ в Закавказье как Реджепу Тайипу Эрдогану, так и президенту России Владимиру Путину.

Недавний визит министра иностранных дел Ирана Хосейна Амира Абдоллахиана в Ереван, кажется, стал одним из наиболее демонстративных и четких проявлений складывающейся конфигурации. В армянском городе Капан на юге страны было открыто генеральное консульство Ирана, что подчеркнуло позицию Тегерана в отношении юга Армении на фоне разговоров о пробитии «Зангезурского коридора». Более того, генеральный консул Ирана Мортеза Абедин Варамин в беседе с журналистами заявил:

«Мы посланники мира в Армении и хотим видеть Армению стабильной страной. Таким образом, как подчеркивали высокопоставленные руководители Ирана, мы не примем каких-либо изменений границ в регионе. Советую жителям Капана не беспокоиться, мы здесь ради армянского народа».

Глава МИД Ирана на пресс-конференции со своим армянским коллегой Араратом Мирзояном также подтвердил стремление двух сторон довести товарооборот с 700 млн долларов до 1 млрд долларов. Вызывающим интерес стало заявление Абдоллахиана о намерении создания трехсторонней платформы с участием Индии, которой отводится ключевая роль в реализации коридора Север — Юг. Еще в октябре 2021 года в ходе первого в истории визита главы МИД Индии в Армению Субраманьям Джайшанкар заявил, что «сегодня мы уделяем большое внимание нашим потенциальным отношениям». Индия также неоднократно сигнализировала о своей заинтересованности в участии Еревана в проекте «Север — Юг», особенно на фоне дальнейшего сближения между Пакистаном, Азербайджаном и Турцией.

Примечательно, что с визитом в Индии находился министр обороны Армении Сурен Папикян, встретившийся с индийским коллегой Раджнатхом Сингхом: сообщается, что Ереван и Нью-Дели договорились о закупках индийских РСЗО «Пинака». Активизация контактов между Арменией и Индией по линии оборонных ведомств позволит не вызвать недовольство как США, так и России, которые связаны тесными отношениями с южноазиатским гигантом. В то же время генконсул Ирана в Капане также коснулся темы ирано-армянских связей, отметив, что оборонные ведомства двух стран находятся в контакте и «интересы Армении и Ирана совпадают». Более того, по словам военного помощника аятоллы Хаменеи генерал-майора Яхьи Рахима Сафави, Армения подала заявку на закупку военных иранских БПЛА.

Иран в свойственном себе стиле гармоничного использования малого и среднего бизнеса также начал проникновение на армянский рынок: по сообщениям тегеранского бюро АПА, глава Организации развития торговли Ирана Алирза Пейманпак заявил о строительстве Тегераном завода по производству автомобилей в Армении. На базе армянского ТЦ «Ариндж молл» иранская компания Pars Helal Caspian Company при содействии посольства Ирана готовится открыть «Иранский торговый центр». Несмотря на возможное недовольство США, которые также активизировали свою кавказскую политику, очевидной демонстрацией которой стал визит спикера Палаты представителей Нэнси Пелоси в Ереван на фоне сентябрьского обострения, перешедшего в вооруженные столкновения, отношения с Тегераном по естественным физико-географическим причинам стратегически важны для Еревана. В данном контексте своего рода балансиром потенциального недовольства могут выступать отношения с Индией.

Активизация Ирана, США, Евросоюза при лидирующей роли Франции в регионе стали реальностью. Более того, ранее французский лидер Эммануэль Макрон и вовсе обвинил Россию в «потакании Азербайджану и Турции» для «запугивания Армении» и склонения к уступкам по «Зангезурскому коридору». В условиях основного фокуса Москвы на украинском направлении, по геополитическим законам и законам физики появление некоторого вакуума неизбежно будет приводить к попыткам других центров силы этот вакуум заполнить в той или иной степени.

Наличие естественной конкуренции между Россией и Ираном в Закавказье очевидно, однако Москва и Тегеран не могут не учитывать интересы и роль друг друга, особенно на фоне активизации торгово-экономических и военных связей. Стоит признать, что формат «3 + 3», который должен был стать платформой сотрудничества на Южном Кавказе, не сложился согласно замыслу его архитекторов. Грузия изначально выпадала из него, а Иран, несмотря на официальные заявления, вряд ли был бы заинтересован в дальнейшем укреплении позиций Анкары и Баку.

Для Тегерана пробитие «Зангезурского коридора» не только бы привело к блокированию северных границ, исторически ведущих в Европу, но и лишило бы одного из рычагов влияния на Азербайджан, так как Иран, что логично, остается заинтересованным в транзите между материковым Баку и Нахичеванью именно через иранскую территорию. В данном контексте примечательным стало заявление заместителя председателя правительства России Алексея Оверчука о том, что Иран и Азербайджан приступили к строительству мостов на границе, которые свяжут автомобильные дороги двух стран и сократят время движения между западными районами Азербайджана и Нахичевани.

Южный Кавказ вновь становится ареной классической геополитической борьбы, полной антагонизации и прагматичных интересов. Отныне игнорирование интересов и позиции Ирана может стать сильным упущением. Россия вновь должна выстраивать политику балансирования с учетом возвращения Ирана, некогда лишенного мощной роли в данном регионе. Москва, бесспорно, оставляет за собой рычаги влияния на процессы в Закавказье, однако активизация других центров силы стала объективной реальностью.