Командир российских штурмовиков: Мы идем вперед, окапываться времени нет

Специальный корреспондент Pravda.Ru Дарья Асламова побеседовала с командиром штурмового отряда «Байкал» с позывным Бусел (Аист). Он рассказал об особенностях современных методов ведения боёв, об обстановке на фронте и о том, каким он видит будущее после СВО.

— Кто такой Бусел?

— Бусел в переводе со старославянского, с белорусского — это известная всем нам птица, которая приносит счастье, переводится как «аист». Почему я взял себе такой позывной? На самом деле, это хищная птица. И по старому поверью, по старославянскому, очень-очень давно боги попросили людей в океан выкинуть мешок. Людям стало интересно. Они развязали мешок и вытряхнули все содержимое на землю. С этого мешка выползли змеи, пауки и всякая нечисть, которая мешает посевам. Боги оскорбились и приняли решение, что эти люди должны быть не то, что наказаны, но часть людей они превратили в аистов, чтобы уничтожать всю нечисть и в то же время дарить людям добро в виде детей, вить гнезда, чтобы на земле процветала жизнь.

— Поэтому вы — аист?

— Да. Птица — в любом случае хищная. Мы несём добро и уничтожаем зло.

— Я вот только что вернулась с ваших позиций в Бахмуте (Артёмовске). Я была в Бахмуте год назад и вижу, насколько сильно изменилась война. Она меняется буквально с каждым днём. Если раньше, например, мы могли передвигаться при работе артиллерии, вообще при боях в Бахмуте, то сейчас это просто реальная проблема. Даже передвижения по городу затруднены в связи с дронами. Несколько раз сегодня прилетал дрон, приходилось прятаться и двигаться перебежками. Вы согласны, что война изменилась?

— Конечно, изменилась. Обычная игрушка, которая была создана не для детей, так сказать, для пользы дела, которая в гражданской жизни может вести невоздушную разведку для тех же сельскохозяйственных нужд, для геодезии, для осмотра, к примеру, высоких труб, это трубы выхлопа ТЭЦ, чтобы на них наблюдать какие-то трещины либо изменения… Эта игрушка очень сильно изменила всю суть войны. Теперь она несёт смерть. В любом случае мы приспосабливаемся, мы перепрошиваем РЭБ, противник перепрошивает свои «птицы», перепрошивает частоты. Это война умов.

— Кто кого хитрее?

— Дело не в хитрости, а в тактике.

— Можно подробнее? Я вижу, что у вас во многих машинах стоят маленькие РЭБы, чтобы можно было хотя бы сохранить машину, которая движется…

— Естественно, свой транспорт мы снабжаем РЭБом (радиоэлектронной борьбой), своевременно перепрошиваем. Помимо РЭБа, в транспорте есть наблюдатели, которые контролируют небо. Эти же наблюдатели являются и стрелками с гладкоствольного полуавтоматического оружия, которые могут вести огонь по вражеской «птичке». Не всегда это удаётся, не всегда проходит гладко. Противник тоже ошибается.

С водителями автотранспортных средств проводятся занятия, как они должны работать в движении, выявляются опасные участки по трассе, где есть замедления, где есть повороты, — этим участкам уделяется особое внимание. Помогает смена скоростного режима. На транспорт добавляются те же дымовые завесы, чтобы можно было «птицу» задымить, сбросить дым, уйти в поворот.

— Каждая война — это новая война. Каждый фронт — новый фронт, который постоянно меняется. Те же боевые действия, которые шли в Донбассе в 2014-м и которые идут сейчас, — это небо и земля, это совершенно разный вид боевых действий. Люди представляют себе, что линия фронта — это хорошо оборудованные окопы или траншеи, где люди сидят в достаточно комфортных условиях, но меня поразило, что по два человека просто закапываются, реально закапываются в землю, в нору, где нет никаких условий для человеческого существования.

— Нора — этот необходимость, нора — это кратковременное убежище, откуда люди передвигаются по флангам, вперёд. Это время, чтобы выкопать хорошие траншейные укрепления с дотами, с насыпными или с бетонными. В любом случае это укрепрайон, который готовится для обороны.

Мы наступаем. Потому у нас люди окапываются очень быстро, готовя такие ячейки для себя, для товарищей, запасные ячейки. И на основании этого мы можем двигаться вперёд, не тратя время на огромные укрепления, которые нас просто будут тормозить. Потому что если мы будем находиться в окопном режиме, заливать бетон, ставить какие-то долговременные укреплённые точки, это приводит к тому, что мы не наступаем, а защищаемся. Мы идём вперёд. Потому все наши точки вырыты очень быстро, грамотно.

— Ну, вот человек в земле, то есть закопавшись в землю, проводит несколько часов, иногда по несколько суток без всего. Сколько ты можешь взять с собой, например, при штурме на позиции? Ну, бутылку воды, какую-то банку тушёнки, которую ты непонятно как откроешь и съешь. И вот люди так живут в этих норах, проводят иногда неделю в них. Физически это тяжело выносить. Это и обезвоживание, и холод, нет возможности нормально поесть. Вот как они вообще воюют? Я просто поражена.

— Во-первых, группа выходит налегке. К ним осуществляется поднос боеприпасов, поднос радиостанций, батарей питания и продовольствия.

— Но часто и поднос невозможен, потому что бьют беспилотники и люди не могут добраться и помочь своим товарищам. Вот это, конечно, героизм невероятный.

— Парни рискуют, они это делают в определённое время, выбираются часы, всё это анализируется. Многие парни не первоходы, ведут грамотную аналитику о противнике.

— Человек с первым контактом называется «первоход»?

— Да. Вычисляется время, когда работает вражеская «птичка», когда работает вражеский наблюдатель, определяется время «серой зоны», так сказать, когда в любом случае противник может отдыхать — это перезарядка дрона, погодные метеоусловия, которые мешают либо препятствуют зависанию птицы: ветер, дождь, снег, ночное время.

— В чём сейчас наше преимущество? У украинцев беспилотников больше, насколько я понимаю? У нас их меньше?

— Поверьте, у противника те же самые проблемы. Наши беспилотники так же работают, работают «птицеводы», которые обеспечивают противнику бессонные ночи и бессонные дни. Мы этого не видим, потому что находимся на линии соприкосновения. Рядовой боец, пехотинец, штурмовик, сапёр, расчёт АГС, расчёт СПГ либо другого коллективного оружия не может видеть то, что происходит на позициях противника.

— Всегда кажется, что с твоей стороны стреляют больше, правда?

— Естественно, да, так всегда. Допустим, берём обычную дорогу, едем мы в Москве или в любом другом обычном городе и понимаем, что наша полоса стоит. Пытаемся перестроиться в другую. На самом деле мы получаем то же самое.

— Кажется, что именно наша полоса стоит.

— Да. Здесь абсолютно то же, что и происходит на «гражданке». Есть наша полоса, есть их полоса, поверьте, им тоже несладко.

— Сколько новых словечек появилось. Вы используете слово «птицевод» — это оператор беспилотника?

— Да, есть ещё «птицеловы». Это военнослужащие, которые присутствуют на первой линии, второй, третьей, четвёртой по трассе, которые боевыми ружьями, которые заряжены на определённые частоты, гасят вражеских «птичек». А птицеводы — это операторы беспилотников.

— «Размотать» значит «разбомбить»?

— Ну, «размотать», и «разбомбить», и «распетушить», можно сказать.

— Доходило ли хоть раз дело до рукопашных, когда противника видишь лицо в лицо?

— Это не та рукопашная, которую показывают в фильмах, это кинжальный бой в любом случае, когда можно увидеть лицо противника, это взятие укрепрайонов, работа в окопах. Ну, это штурмовики, они противника видят очень близко.

— У вас ведь штурмовая бригада. У вас тоже есть штурмовики?

— У меня весь штурмовой батальон. Мы штурмуем. У нас нет понятия «убийство». Мы все здесь находимся в равных условиях. Здесь бойцы что с нашей стороны, что с той…

— Что значит «нет понятия «убийство»?

— Некоторые люди на «гражданке» задают вопрос: «Скольких людей ты убил?» Убийство, в моём понимании, — это когда осуществляется насилие против человека, который этого не ожидал, либо против слабого человека и он умирает. Здесь все в равных условиях, есть люди подготовленные, есть неподготовленные, мы все находимся в равных условиях, с оружием, с бронёй. Убийства нет. Это отстаивание интересов с двух сторон. Мы отстаиваем свою страну, свою Родину, свои жизненные установки. С той стороны люди отстаивают свои жизненные позиции. С той стороны люди переходят, люди сдаются, они иногда даже кидают мины без взрывателя, на которых написано: «Парни, чем можем, тем помогаем».

— Мы все верим, что победа будет за нами, что придёт мир, но мир, который мы хотим, который мы отстаиваем. Смогут ли русские и украинцы переступить через кровь, которая легла между нами?

— Это всё будет зависеть от нового поколения, насколько будет переписана история и насколько, опять же, в церквях — раз, в учреждениях, которые рассказывают про историю, — два, и от всех политических моментов — три, будет зависеть, как людям это всё будет преподноситься с обеих сторон.

Наша молодёжь воспитывается в духе нашей страны. Там молодёжь воспитывается в духе украинской пропаганды. Но люди же не слепые, потому что у этой же молодёжи есть мама, папа, бабушка, дедушка, которые видели абсолютно другое время и в нём жили. Я уверен, что люди там прекрасно понимают, что мы не враги.