Развёртывание со «стратегической настойчивостью»: США переключаются на Ближний Восток

Отношения американских военных с Ближним Востоком были и остаются сложными. Это выглядит довольно парадоксально: периодическое развёртывание сил армии США в регионе их стратегических интересов для противодействия непосредственным угрозам при параллельной подготовке к сокращению своего военного присутствия в других районах. На подобный «парадокс» в прошлую пятницу обратил внимание информационно-аналитический портал Breaking Defense.

Перед ноябрьскими выборами 2024 года Министерство обороны США объявило как об увеличении своего развёртывания на пространстве от Синайского полуострова до Персидского залива, так и о шагах по его свёртыванию в других точках региона.

«Это кажущееся противоречие может вызвать вопросы у некоторых, однако большинство знает, что оно вытекает из сложной сети исторических, геополитических и связанных с безопасностью соображений. Этот парадокс теперь пересекается с ожидаемыми политическими изменениями со стороны новой администрации Дональда Трампа, которая обещала более напористый подход к противодействию угрозам в регионе», — отметило американское издание.

Поступающие сигналы от представителей военно-политического кабинета Трампа, будущего узкого круга лиц, ответственных за сферу национальной безопасности и оборонной политики США, свидетельствуют о готовящемся повороте в сторону усиления давления на Иран и большей поддержки Израиля. Это предполагает наращивание военных активов США в арабских странах, территориально примыкающих к будущим зонам повторного «максимального давления» на Исламскую Республику, которое Трамп попытался оказать в свой первый срок в Белом доме. Вместе с тем будущее американских сил на земле в Сирии находится под большим вопросом, поскольку избранный президент, который после 20 января примет полномочия главы государства, заявил, что США не должны вмешиваться в дела Сирии в будущем.

Как и при любых других ожидаемых изменениях от следующей администрации, Пентагону придётся рассмотреть возможность перекалибровки своей военной позиции в Ближневосточном регионе, чтобы «обеспечить как сдерживание врагов, так и поддержку союзников», говорится в публикации. В связи с этим американскому генералитету рекомендуется представить на одобрение президента Трампа план сокращения долгосрочных обязательств Соединённых Штатов в регионах, «где их военное присутствие больше не является необходимым, в соответствии с пожеланиями лидеров данных стран, сохраняя при этом способность быстро реагировать на непосредственные угрозы, а также готовность менять планы по мере того, как того диктуют мировые события».

Администрация Джо Байдена в течение четырёх лет реализовывала планы по сокращению военного присутствия США на Ближнем Востоке, одновременно наращивая силы в Средиземноморье и соседних регионах. Белый дом представлял эти развёртывания как необходимые для предотвращения распространения региональных конфликтов и защиты интересов США. Причём география такой концентрации «ударно-сдерживающего» потенциала военной сверхдержавы виделась в ключе «золотой середины»: Средиземное море расположено как в непосредственной близости к Ближнему Востоку, так и в «зоне досягаемости» к Украине — как минимум в контексте логистического обеспечения поставок американского оружия киевскому режиму.

США долгое время полагались на так называемые передовые силы в качестве сдерживающего фактора против своих противников на Ближнем Востоке. К настоящему времени наиболее серьёзным для них с позиции обладания военной силой в этом регионе представляется фактически только Иран. Внимание армии США в последние годы и десятилетия неуклонно переключалось с Ирака на Иран. Недавние события подтвердили эту тенденцию.

Администрация Байдена и правительство Ирака опубликовали 24 сентября 2024 года совместное заявление, в котором они объявили о сроках окончания военной миссии против некогда крупнейшей региональной угрозы — террористической организации ИГИЛ*.

«Ирак и США связаны стратегическими отношениями, и в результате консультаций и обсуждений с руководством Глобальной коалиции по разгрому ИГИЛ* и её дружественных государств-членов, интенсивных обсуждений в рамках Высшей военной комиссии США — Ирак, которая усердно и профессионально работала на интенсивных заседаниях в течение последних девяти месяцев, и после изучения и оценки военной обстановки и ситуации в сфере безопасности в Ираке и регионе объявляют следующее: завершение военной миссии коалиции в Ираке в течение следующих двенадцати месяцев, но не позднее конца сентября 2025 года, и переход к двустороннему партнёрству в сфере безопасности таким образом, чтобы поддержать иракские силы и сохранить давление на ИГИЛ»*, — указывалось в документе.

Как сообщали СМИ, упомянутые обсуждения с руководством Ирака были сосредоточены на переходе присутствия США в этой арабской стране от боевой миссии к «консультативной, с меньшим количеством солдат на земле». Причём ожидаемое сокращение американских войск в Ираке преподносилось не только в качестве предтечи усиления «максимального давления» на Иран, но и в виде «более широкой стратегии по переключению внимания с борьбы с терроризмом на противодействие почти равным угрозам, таким как Китай и Россия».

На первый взгляд уход из Ирака может показаться не соответствующим усилению военного присутствия США в других местах на Ближнем Востоке.

«Однако это две стороны одной медали. Парадокс одновременного развёртывания и вывода войск не является чем-то уникальным: защита американских интересов, союзников и граждан посредством целенаправленных, гибких развёртываний при одновременном сокращении общего присутствия США на Ближнем Востоке также осуществлялась после войны в Персидском заливе. Эта стратегия признаёт, что, хотя США не могут полностью выйти из региона, они также должны избегать постоянной привязанности к нему», — отмечают вашингтонские аналитики.

Поэтому будущее военных миссий США на Ближнем Востоке видится им «по-прежнему балансирующим актом». Администрация Байдена пыталась справиться с этим, реагируя на непосредственные угрозы, одновременно «переключая внимание» на соперничество мировых держав в других местах. Прежде всего вокруг Украины («ударно-сдерживающая» кампания против России) и Тайваня (Китай).

Однако внешнеполитические ожидания от администрации Трампа, отмеченные акцентом на «мир через силу», может существенно отличаться. В то время как Пентагон во время правления Байдена стремился нащупать баланс между развёртываниями и сокращениями военных активов, новая администрация в Белом доме может отдать предпочтение более прямолинейной модели поведения — проведению боевых миссий против того же Ирана при непосредственном участии американских «передовых сил» в регионе.

Во многих отношениях указанный парадокс символизирует более широкую проблему, стоящую перед новой командой Трампа, — как управлять рисками в связи с региональными конфликтами в точках стратегических интересов США, при этом не ввязываясь в прямую конфронтацию с «почти равными силами».

«Динамичность остаётся требованием, поскольку региональные конфликты то вспыхивают, то затихают, а роль Америки на Ближнем Востоке будет продолжать то усиливаться, то ослабевать. Ясно, что как краткосрочная стабильность, так и долгосрочное стратегическое планирование движут военными решениями США, гарантируя, что то, что может показаться скрытым, на самом деле демонстрирует стратегическую настойчивость. Этот балансирующий акт требует гибкого и масштабируемого подхода к безопасности на Ближнем Востоке. Поскольку новая администрация Трампа пересматривает глобальную позицию Вооружённых сил США, кажущиеся противоречивыми шаги — такие, как развёртывание для управления немедленным кризисом и сокращение в районах, где долгосрочное военное участие больше не считается необходимым — скорее всего, останутся ключевой чертой американской оборонной политики», — заключает Breaking Defense.

Очередное масштабное развёртывание армии США на Ближнем Востоке произошло в сентябре — октябре прошлого года на фоне резкого обострения ситуации. США перебросили тогда в регион три дополнительных эскадрильи многоцелевых истребителей и штурмовиков: эскадрилью F-16 Fighting Falcon, эскадрилью F-15E Strike Eagle и эскадрилью A-10 Thunderbolt II. Вместе с тем сообщалось о «расширении развёртывания текущих авиационных подразделений на Ближнем Востоке, чтобы увеличить общее количество истребителей и штурмовиков в регионе».

В конце сентября Израиль авиаударом по Южному Бейруту фактически обезглавил своего злейшего врага в лице ливанской «Хезболлы» — был убит генсек этой ведущей проиранской организации арабской республики Хасан Насралла. Затем дело дошло до повторного обмена ударами непосредственно между Израилем и Ираном (первый подобный «перекрёстный огонь» между ними произошёл в апреле 2024 года). Возник риск полномасштабной региональной войны, которую президент США Джо Байден и предыдущие администрации в Белом доме, включая и Дональда Трампа, на протяжении десятилетий пытались в целом предотвратить.

Что предпримет Трамп в свой второй и последний президентский срок в случае схожей ирано-израильской эскалации, никто не берётся с уверенностью предположить. Очевидно лишь то, что он не станет следовать курсом предыдущей администрации Байдена, которая, с одной стороны, оказывала Израилю довольно значительную военную помощь в противостоянии с проиранской «Осью сопротивления» в регионе, а с другой — сдерживала Тель-Авив от любых резких шагов непосредственно против Тегерана. Прежде всего исключая нанесение ближайшим военным союзником США на Ближнем Востоке ударов по ядерным объектам Исламской Республики.

Так, вице-президент США и бывший кандидат в президенты от Демократической партии Камала Харрис заявила в интервью в начале октября на канале CBS, что Вашингтон намерен предоставлять Израилю военную помощь, необходимую для его защиты, но продолжат добиваться прекращения конфликта с Ливаном.

«Мы не остановимся в оказании давления на Израиль и регион, включая арабских лидеров», — утверждала она.

Как отмечали тогда вашингтонские комментаторы, расширение ударов Израиля по «Оси сопротивления» вызывает у многих заманчивую перспективу ослабления антизападного союза Ирана с единомышленниками в вооружённых группировках Ливана, Ирака, Сирии и Йемена, а также с Россией и Северной Кореей.

По мнению многих американских экспертов, «Ось сопротивления» стала следствием серьёзного снижения военного присутствия США в Ираке и Сирии в период администрации Барака Обамы. С того времени военные альянсы в регионе под эгидой Ирана только усилились, фактически именно Тегеран заполнил «вакуум безопасности», который образовался после частичного ухода США из Ирака. Эта арабская страна в дальнейшем стала для иранцев военно-политическим плацдармом и своеобразным трамплином для проникновения в Сирию и Йемен.

«Осмелевший и экспансионистский Иран, по-видимому, является единственным победителем» в иракской войне 2003 года, отмечалось ранее в одном из «Обзоров извлечённых уроков» (U.S. Army Review of Lessons Learned), подготовленном армией США.

Впрочем, последнее развитие событий в регионе продемонстрировало существенное ослабление позиций ИРИ и даже определённый демонтаж выстраиваемой иранцами годами «Оси сопротивления». Хасана Насраллы больше нет в Бейруте, а «Хезболла» залечивает раны, полученные в результате 57-дневной войны с Израилем в октябре — ноябре прошлого года. Палестинское движение ХАМАС в секторе Газа фактически потеряло свой боевой потенциал, на годы вперёд выбито из обоймы антиизраильской коалиции Ирана. Башара Асада больше нет в Дамаске, как уже нет и советников/инструкторов Корпуса стражей Исламской революции (КСИР) во всей Сирии. Остались лишь очаги «Оси сопротивления» в Ираке и Йемене. Причём последний в настоящее время совместными силами США и Израиля планомерно подавляется и эти попытки разгромить йеменских хуситов с большой вероятностью примут ещё более интенсивный характер во время пребывания Трампа в Белом доме.

*Террористическая организация, запрещена на территории РФ