Ловушка победы в Сирии: Россия в узле из шиитского и суннитского поясов

Чтобы строить прогнозы развития конфликтов, необходимо в первую очередь учитывать соотношение сил сторон, понимать, каких целей им удалось достичь и какие задачи еще предстоит выполнить. Сирийский и иракский конфликты — не исключение. И, похоже, впереди новый раунд войны.

В ходе встречи с президентом Сирии Башаром Асадом 21 ноября в Сочи президент РФ Владимир Путин сделал заявление, которое многие почему-то расценили, как предположение о скором прекращении войны в этой стране. Но, видимо, ключевая фраза все-таки эта: «До полной победы над терроризмом, конечно, еще очень далеко. Но что касается нашей совместной работы по борьбе с террористами на территории Сирии, эта военная операция действительно завершается». Как видим, речь идет о скором завершении только «совместной работы», активного военного участия России в конфликте.

Напомним, война в Сирии была начата в марте 2011 года «умеренной оппозицией» и филиалом Аль-Каиды «Джабхат ан-Нусра» (затем дважды переименованным: в «Джабхат Фатх аш-Шам» и «Тахрир аш-Шам»). И только в июне 2014 года в Сирию вторглись боевики ИГИЛ*.

Но сначала о той точке, в которой оказались стороны к моменту разгрома ИГИЛ*.

Вероятно, адресат прозвучавшего заявления Путина не только Асад, но и лидеры Ирана и Турции, собравшиеся 22 ноября на трехсторонний саммит в Сочи, а также участники очередного раунда переговоров по Сирии в Астане, который пройдет в середине декабря. Как следует из того же заявления Путина, «умеренной оппозиции» (и ее кураторам) предлагается активнее бороться с Ан-Нусрой в закрепленных за оппозицией «зонах безопасности» («зонах деэскалации»).

Проблема в том, что в крупнейшей из четырех зон — «Северной» или «Идлиб» — Ан-Нусра чувствует себя достаточно уверенно, в августе этого года выбив «умеренных» даже из самого Идлиба, столицы одноименной провинции. Турция, с которой граничит зона безопасности (причем почти всю линию границы контролирует Ан-Нусра), действует крайне осторожно.

Точнее, бездействуют. Турецкая армия продвинулась только на одном участке — между территориями, контролируемыми нусровцами и расположенным севернее курдским кантоном Африн, то есть, охватив Африн с юга. Кантон граничит с собственно Турцией на западе и севере, а год назад в ходе операции «Щит Евфрата», формально направленной против ИГИЛ*, турецкие войска охватили кантон и с востока. Сегодня Африн только относительно узким перешейком связан с «условным союзником» — Сирийской Арабской Армией (САА) Башара Асада.

Все же, не двигая на Идлиб танки, Турция заметно усиливает здесь лояльные ей группировки, не только туркменские, но и арабские. Интересно, что в Турции стало больше публикаций, где говорится, что многие группы курдского населения именно на северо-западе Сирии — выходцы из Турции, а пожилые курды еще помнят турецкий язык. (В какой-то мере это верно, важно то, по какой причине турецкие курды бежали в Сирию.) В общем, по мнению Анкары, не только турецкие, но и сирийские курды это «горные турки».

О целях Турции — чуть ниже, а пока отметим, что САА, ее иранские, иракские, ливанские и даже шиитские афганские союзники на земле, а также ВКС РФ не сидят сложа руки и, по возможности не задевая «умеренную оппозицию», заметно теснят Ан-Нусру на юге зоны Идлиб. То есть, заявление Путина, скажем так, «многогранно»: российское присутствие «завершается», но когда оно «завершится», зависит от готовности других сторон бороться с терроризмом.

Напомним, что в апреле прошлого года, после первого «вывода российских ВКС», один из обеспокоенных британских друзей (или «друзей») Сирии спросил Башара Асада, почему Путин вывел войска. «Владимир Путин вывел войска из Сирии, чтобы освободить Пальмиру», — ответил сирийский лидер, продемонстрировав отличное чувство юмора.

Вторая (с севера на юг) зона деэскалации «Растан», между Хамой и Хомсом, относительно спокойна. Здесь размещены посты военной полиции России, важнейшая автомобильная трасса страны разблокирована, нусровцы в прямом смысле слова подровняли бороды, а в переносном усиленно перекрашиваются под «умеренных», благо, разница не слишком велика.

Третья зона — «Восточная Гута», пригород Дамаска (фактически несколько городов, крупнейший — Дума, насчитывавший к началу войны до 150 тыс. жителей) — главный кандидат на срыв соглашения и «зачистку». Здесь периодически вспыхивают перестрелки между «умеренными» и нусровцами. Несмотря на живописные подробности боев на сайтах оппозиции, нет уверенности, что это не постановочные «договорняки» с целью обозначить активность «умеренных». Тем временем продолжаются атаки и засады против правительственных сил по периметру зоны и обстрелы центра Дамаска. 20 ноября очередному минометному обстрелу подверглось российское посольство. Совет Безопасности ООН отказался осудить это нападение из-за позиции «партнеров» по антитеррористической борьбе.

Последняя, самая южная зона — «Дараа» — примыкает к Иордании и Голанским высотам. Хашимитское королевство — один из гарантов соглашения по этой зоне деэскалации и демонстрирует усилия (пока не слишком эффективные) по разоружению Ан-Нусры и всё ещё сохраняющегося анклава ИГИЛ* на стыке границ с оккупированными Израилем высотами. Зона глубоко разрезана хорошо укрепленным клином сирийской амии и это, видимо, способствует относительному спокойствию местной «умеренной оппозиции».

Но и у САА есть здесь сложности. Пока не зафиксировано случаев, чтобы израильская армия «наказала» или как-то иначе выразила недовольство действиями «умеренной оппозиции» (например, перестала бы переправлять раненых боевиков в израильские госпитали). Даже в тех случаях, когда «умеренные» открывают огонь в сторону сирийской армии с позиций, расположенных в нескольких сотнях метров от линии контроля на Голанах. Ответный огонь сирийской армии влечет немедленные атаки израильской артиллерии и авиации в случае, если командованию ЦАХАЛ кажется, что действия САА создают угрозу Израилю.

Серьезную угрозу Дамаску создает «территория оппозиции Ат-Танф» (зоной деэскалации не является) восточнее Дараа на стыке границ Сирии с Иорданией и Ираком. По сути, никакая оппозиция эту территорию от ИГИЛ* не освобождала. США ее просто заняли. Здесь находятся огромный лагерь беженцев Ар-Рукбан (от 50 до 80 тысяч человек) и «охраняющая» их военная база США. Известно, что в лагере боевиками ведется активная вербовка молодежи и именно под защитой американских военных идет формирование подразделений «противников режима». США не позволяют создать коридор к территориям, контролируемым правительственными силами, не допускают в лагерь гуманитарные конвои из Дамаска, не только правительственные, но и международных организаций. Отметим, что из Восточной Гуты в центр Дамаска ежедневно ездят на работу тысячи людей, даже когда по соседству с КПП начинается стрельба. Ценность этого анклава в пустыне в том, что Ат-Танф играет роль «спящего плацдарма» на случай развязывания полномасштабного конфликта.

С этим же связан скандал в Совбезе ООН вокруг проекта резолюции о продлении миссии Совместного механизма расследования (СМР) Организации по запрещению химического оружия (ОЗХО) и ООН — СМР ОЗХО-ООН. В опубликованном на днях докладе о применении химического оружия в Хан-Шейхуне 4 апреля 2017 года миссия показала свою полную некомпетентность, одновременно отмечая, что самолет не приближался к месту взрыва ближе 5 км и продолжая настаивать, что это была авиабомба (неуправляемый боеприпас). Стабилизаторы не найдены, не учтены также ни форма воронки, ни направление разлета осколков. СМР признаёт, что два из семи хранилищ химоружия оказались в руках оппозиции, но наотрез отказалась расследовать вытекающую из этого версию. Миссия не посетила Хан-Шейхун, полностью полагаясь на сведения «очевидцев». Всё это дало право делегации России в СБ ООН голосовать против продолжения миссии. Она неприкрыто использовалась для оправдания атак на сирийскую армию и есть веские основания полагать, что ее так же собираются использовать впредь, в случае нового раунда войны.

Последние же бои нынешнего раунда разворачиваются в провинции Дейр-эз-Зор, точнее, уже у самой границы с Ираком. На той стороне у ИГИЛ* значимых населенных пунктов не осталось. Месяц назад мы предполагали (см. «Курдистана больше нет — от борьбы простыл и след?»), что сирийская армия, продвигавшаяся вдоль правого, западного берега Евфрата, сможет оторваться от проамериканских «Сирийских демократических сил» (СДС, SDF), наступавших по левому берегу, сможет форсировать реку и взять под контроль важные нефтяные месторождения.

К сожалению, этого не произошло и, судя по всему, по причинам не чисто военным, а военно-политическим. В условиях слабого взаимодействия «союзников», нежелания посвящать друг друга в свои планы и прямых обвинений в недружественных действиях — случайных или не случайных артиллерийских и авиационных ударах, стороны, видимо, решили разделить зоны ответственности по реке Евфрат. У курдов есть большой плацдарм напротив Ракки (не считая Манбиджа и кантона Африн), у войск Асада небольшой плацдарм напротив Дейр-эз-Зора и два анклава — Хасеке и Камышлы — далеко на севере в окружении курдских территорий.

Так называемая «Международная коалиция», действующая без согласия правительства Сирии с сентября 2014 года, и участие в которой декларативно подтвердили около 60 государств, в течение года до начала операции ВКС РФ себя почти никак не проявила. Редкие бомбардировки третьестепенных объектов ИГИЛ* показывали, что «коалиция», точнее США, ждут падения Асада чтобы потом активно выступить на стороне «умеренной оппозиции». В этом случае у Запада был шанс установить в Сирии исламистский режим, который при всей антиизраильской и даже антизападной риторике был бы таким же безопасным и союзническим, как ваххабитский в Саудии.

Скорее всего, планы исходили даже не из разгрома ИГИЛ*, а из возможности его «переформатирования». Летом 2014 года ИГИЛ* не «захватил» половину территории Ирака и Сирии. Правильнее говорить, что в течение всего нескольких недель суннитские племена провинций Ирака и Сирии присягнули ИГИЛ*. В подавляющем большинстве только присягнули, чтобы избавиться от власти Багдада и Дамаска, и только «охраняли» свои территории. Исходя из этого, США рассчитывали, что племена, получив некие политические и экономические гарантии, так же легко переприсягнут более умеренному режиму.

Но почти сразу «что-то пошло не так». В «Халифат» хлынули десятки тысяч «истинных мусульман» из Британии, Франции, Бельгии, бывших советских республик, со всего мира. Они считали, что Саладин, Муавия, Абу Бакр да и сам пророк Мухаммед были неправильными мусульманами, если позволяли христианам жить среди них и уничтожали только идолов (предметы именно поклонения), а не все доисламские произведения искусства и архитектуры. Только они, уроженцы Ист-Энда, Сен-Дени и Павлодара через 1400 лет после Пророка создадут «правильный ислам». Начались массовые казни и разрушение памятников истории. В общем, ничего нового: тех, кто за 15 лет до игиловцев, взорвал статуи Будды в афганском Бамиане, тоже выращивали как «геополитический инструмент».

«Международная коалиция» умерла естественной смертью, из 60 старых участников фактически остался один — США, зато появились два новых. Это сирийские курды, в подавляющем большинстве сторонники партии Демократический союз, которую в Турции считают филиалом Рабочей партии Курдистана, и по поводу которой наблюдатели еще несколько лет назад спорили: марксистская она или троцкистская. А также разрозненное арабское ополчение. Да-да, те самые переприсягнувшие игиловцы. Впрочем, и в этот раз не желающие выходить за пределы своих племенных территорий и предпочитающие охранять трубопроводы (на которые ни одна сторона никогда не покушается: консенсус).

Отдуваться, за сотни километров от своих территорий, приходится курдам. Им сделано «предложение, от которого нельзя отказаться»: либо стать послушным союзником США, либо остаться один на один с Турцией. После того, что случилось с Иракским Курдистаном, у сирийских курдов появились дурные предчувствия, но и Башару Асаду они не доверяют, осторожно и предварительно соглашаясь на переговоры с Дамаском о будущем Сирийского Курдистана (Рожавы) только при посредничестве России.

Итак, какие задачи встанут в полной мере перед сторонами после окончательного разгрома ИГИЛ*?

Приходится констатировать, что главным победителем в этом раунде войны вышел Иран. Он достиг своей основной цели, теперь остается зафиксировать успех.

После разгрома Иракского Курдистана влияние Ирана в Ираке резко возросло. В Сирии та же ситуация после разгрома ИГИЛ*. Будем честными, основную роль на земле здесь уже давно играют бойцы иранского КСИР (Корпус Стражей Исламской революции) и ливанской Хезболлы, с самого своего основания финансируемой Ираном и уже много лет являющейся сильнейшей военно-политической силой Ливана. Сирийская кадровая армия была на 60% выбита еще к 2014 году.

Сегодня создан «шиитский пояс: Иран — Ирак — Сирия — Ливан». Понятно, что Ирану невыгоден раздел Ирака и Сирии, то есть выделение из них суннитских государств (государства), которые разорвут «шиитский пояс».

Анкара тоже может подписывать декларации о «единстве Сирии», что ее ни к чему не обязывает. При этом можно не сомневаться, что получив малейший повод захватить Африн, Турция им воспользуется. Тогда контролируемые Анкарой территории на северо-западе Сирии от Евфрата до Идлиба соединятся в цельный массив. Это наименее засушливые районы Сирии, не считая приморских. Задача-максимум — выбить курдов и из Манбиджа на восточный берег Евфрата. Начиная операцию «Щит Евфрата», Анкара первым делом и потребовала эвакуации курдов из этого района, но тогда Дамаск и Москва курдов прикрыли.

Что произойдет в случае нового обострения ситуации, сказать трудно. Во всяком случае, Россия рук себе не связывает. Российская группировка в Сирии направила в Африн небольшую группу наблюдателей, но категорически отрицает планы создания здесь военной базы. В один из острых моментов, когда на турецкие позиции «прилетело», очевидно, от местных союзников, но ответный огонь был открыт по курдам, те пошли на отчаянный шаг: над их позициями появился… российский флаг. Огонь прекратился. Конфликт, не только военный, но и политический, удалось замять.

Какая судьба ждет северо-запад Сирии в случае закрепления здесь Турции, гадать не приходится. 80 — 100 тысяч туркмен превратятся в «миллион» или столько, сколько будет нужно. Как за счет «осознания своих корней» местным арабским, курдским, черкесским населением, так и за счет колонизации. Напомним, до 1974 года большинство турок-киприотов жили на южном побережье острова, и сегодня, кроме того, почти две трети турок-киприотов — колонисты из Анатолии в первом и следующих поколениях.

Итак, Турцию устроил бы раздел Сирии при условии оккупации ею северо-запада Сирии (с его неизбежной тюркизацией) и выхода к границам нового суннитского государства на востоке Сирии и на половине территории Ирака.

Это, во-первых, устраняет даже потенциальную угрозу… «курдского окружения». Дело в том, что все проекты независимого курдского государства (да хоть группы курдских автономий) включают выход к морю. Иначе и автономия, и даже независимость были бы почти фикцией в окружении всё тех же четырех бывших «хозяев»: Турции, Ирана, Ирака, Сирии. Кантон Африн лежит всего в 33 километрах от Средиземного моря. Его потеря окончательно разобьет мечту. Во-вторых, Турция сама окружит курдские территории с севера, запада и с юга (своими базами на территории будущего суннитского государства). В-третьих, Турция получит «суннитский пояс» — связь с монархиями Залива.

Два пересекающихся «пояса» или, точнее, «коридора» не слишком дружественных групп государств — шиитских и суннитских — можно было бы представить, если бы Ирак и Сирия были бы чем-то вроде Финляндии или Австрии, а это фантастика. Значит, интересы Турции и Ирана принципиально взаимоисключающи. Или один «пояс», или другой.

А вот общие интересы США и Турции очевидны. США также настроены разрубить шиитский пояс. Если не сказать: обязаны сделать это ради безопасности своего стратегического союзника — Израиля. В этом главный смысл создания СДС, «клина», наполовину разрубающего границу между Сирией и Ираком. И быстро превращающегося в курдско-арабское квазигосударство.

Контролируя это «государство СДС», можно вести переговоры с Дамаском об объединении Сирии. Разумеется, на основе ее «демократизации». Читай: уход Асада, приход к власти более или менее умеренной суннитской оппозиции, протекторат Запада. А можно и дать понять Багдаду, что в случае его дальнейшего дрейфа в сторону Тегерана, на востоке Сирии будут провозглашены курдское и арабское суннитское государства. Реакцию на это в Иракском Курдистане и суннитских провинциях Ирака предсказать несложно.

Останется только сдерживать «очень злых» курдов и плотно поработать с суннитскими шейхами, чтобы на этот раз получить что-то вроде «ИГИЛ* без ИГИЛ»*. То, что Вашингтон требует от Багдада унять шиитскую милицию и работает с вождями суннитских племен, по крайней мере, в западной провинции Анбар, уже хорошо известно. Примечательно, что популярнейший шиитский политик и проповедник Муктада ас-Садр, равноудаленный как от Тегерана, так и от Вашингтона, приказал своим подразделениям в составе милиции Хашд аш-Шааби покинуть Киркук. Возможно, это свидетельство его дальновидности.

Наверное, сегодня Багдад в силах полностью выхолостить курдскую автономию, выдавить из Киркука и других богатых нефтью районов не только курдов, но и туркмен и арабов-суннитов, заселить эти земли шиитами, что и делается. Но это всё, что в его силах.

Парадокс: независимость униженного и ограбленного Иракского (Южного) Курдистана теперь кажется более достижимой. Вряд ли, столкнувшись с такой угрозой, Багдад будет готов вести долгую войну за «никчемные горы». Сейчас же Багдад мог бы «отпустить» курдов, обставив это массой договоренностей и международных гарантий им и себе. Примерно так же, как, например, Британия согласилась отпустить Ирландию без Ольстера. Или как Эр-Рияд уже рассматривает вариант мирного соглашения с Саной при условии раздела Йемена — восстановления независимости Южного Йемена, как это было до 1990 года. До этого Южный Йемен (Народная Демократическая Республика Йемен) был просоветским, теперь будет просаудовским. Но это крайне маловероятно. Багдад сегодня оказался в «ловушке победы».

Как и Дамаск. Эйфорией после семи лет кровопролитной войны это не назвать, но трудно понять, что там (и в Москве) имеют в виду, говоря о необходимости национального примирения и сохранения единого сирийского государства?

Как быть с 2,5 млн сирийских беженцев-суннитов, проживших пять — шесть лет в Саудии? Здесь они получили права обычных трудовых мигрантов (частично заменив менее благонадежных шиитов из Ирака, Йемена и других стран). Среди прочего они получили право бесплатного обучения детей в саудовских школах. Еще свыше полумиллиона беженцев нашли приют в Иордании, правда, в лагерях. Здесь образование также взяли на себя монархии Залива. И в Ар-Рукбане. Детям, покинувшим светскую Сирию в возрасте восьми — десяти лет, сегодня 14 — 16. Каково их отношение к «неверным» и «отступникам»? Кадры для следующего раунда войны почти готовы. «Сшить» Сирию невозможно.

Дараа всегда была враждебной к алавитам, друзам, христианам и почти светскому Дамаску. Именно здесь в феврале 2011 года начались первые выступления против режима Асада. Сирийских друзей родом из Алеппо — студентов еще в СССР — не смущал некоторый алогизм, когда они одновременно заявляли, что в Алеппо «вообще свой язык» и что «столицей Сирии должен был быть Алеппо». Но рубить гордиевы узлы в политике не принято. Узлы гниют десятилетиями и столетиями, как-то сами собой «развязываясь».

Осталась Россия. Она показала Ближнему Востоку и миру, что, во-первых, имеет достаточно сил и воли, чтобы вмешиваться в конфликты на стороне жертв агрессии, а, во-вторых, умеет выступать посредником в разрешении тех же конфликтов, в которых участвует. Скажем прямо, уникальное искусство, но оно перед глазами. И дорогого стоит, как в переносном, так и в прямом смысле: для российского ВПК, ТЭК, атомной энергетики, сельскохозяйственного комплекса и других сфер экономики открылись новые горизонты. Проблема та же — зафиксировать успех. Не запутаться в узле из «шиитского и суннитского поясов» и не поскользнуться на курдских булыжниках.

Альберт Акопян (Урумов), специально для EADaily

*Террористическая организация, запрещена на территории РФ