Парадоксы «цифрового неравенства» и дистанционного образования — интервью

Пандемия коронавируса вскрыла не только огромный пласт проблем в отечественном образовании, но и сформировала в нашем обществе новую форму социального расхождения — цифровое неравенство. Об этом корреспонденту EADaily рассказала профессор кафедры государственного и муниципального управления Северо-Западного института управления Российской академии народного хозяйства и государственной службы (СЗИУ РАНХиГС), один из ведущих российских экспертов по вопросам семьи и детства Альбина Бесчасная.

По словам эксперта, пандемия ещё более наглядно показала для всех примеры цифрового неравенства, не первый год существующие в той или иной мере уже во всём мире.

— Цифровое неравенство не является для нас чем-то уж совершенно новым: есть страны, где экономика построена на производстве высокотехнологичного оборудования, а есть страны, которые в основном продолжают идти только по пути индустриального развития. Но сейчас мы должны осознать, что цифровое неравенство стало более очевидным и наглядным для каждого человека. Все мы, начиная со школы, находимся внутри этого неравенства и должны предпринимать какие-то действия, чтобы стараться быть на гребне перемен, управлять изменениями в своей жизни.

— Сейчас очень много говорится о нововведениях в образовании. В чём, на ваш взгляд, риски так называемого тотального дистанта?

— В дистанционном образовании есть определённый парадокс. С одной стороны, благодаря ему можно проникнуть в каждый дом, и тогда любой человек сможет получить некий «ликбез». Но в то же время, даже для этого необходимо обладать цифровыми навыками — умением владеть цифровыми технологиями, средствами связи, программными продуктами, техническими новинками. И мы теперь понимаем, что не у каждого в окружении существуют такие условия, которые позволяют ему заниматься самообразованием. Кроме того, у человека должна быть сила воли, мотивация. Ведь всё старо, как мир — человек нуждается в самореализации, у него есть своя определённая планка, притязания на признание. В течение жизни он проходит несколько межличностных кризисов, и в рамках прохождения этих кризисов, успешно или нет, самоутверждается в том социальном окружении, в котором находится. Человек может чувствовать себя комфортно с тем, что имеет, а может иметь и более завышенные планки. Это и есть одна из особенностей социализации — сначала мы подстраиваемся под окружающий мир, а потом некоторые стремятся изменить его. Но можно наблюдать и отсутствие интереса и мотивации к учёбе — это, кстати, часто бывало и прежде — до пандемии.

— Современную молодёжь сегодня не может себя представить без гаджетов. Не так давно это считалось чуть ли не прогрессом.

— Да, молодёжь всё это из рук не выпускает, практически постоянно находится в «контактах». Но интересуется она — теми гаджетами, но не теми ресурсами. Я работаю с аспирантами и по своему опыту могу сказать, как часто обнаруживаю, что та компетенция, которая должна была сформироваться ещё на этапе бакалавриата, она, к сожалению, у многих просто отсутствует, и часто они не умеют искать действительно нужную информацию. Проблема большинства наших молодых людей в том, что они пользуются только тем, что лежит на поверхности. Посмотрят в лучшем случае 9−10 ссылок, а очень часто бывает, что наиболее актуальная, вдумчивая информация лежит на 11-й и далее.

— В школах то же самое?

— Да, ведь сегодняшняя школа поставлена в такие условия, что её нужно пройти максимально благоприятно с хорошими оценками. Если ребёнок плохо учится и получает низкий балл на экзамене, он снижает общие показатели. И я наблюдала такую картину, когда родителей некоторых детей отговаривали от сдачи тех или иных предметов по ЕГЭ, чтобы они не портили статистику школы. Из-за этого у выпускников оставался ограниченный круг предметов в дополнение к основным. В общем, одни получают какие-то знания, а другие безмятежно переходят из класса в класс, точно так же попадая затем и в высшую школу. Кстати, в прошлом году снизился общий балл по ЕГЭ, по которому абитуриенты проходили в ВУЗы. До этого тоже было понижение. То есть, у нас постоянно создаются как бы лояльные заниженные условия для поступления.

— Интересно, что будет дальше?

— Мы ещё помним ту систему, когда выпускники могли подать заявление только в один ВУЗ. Если они не поступали, то шли либо на следующий год, либо — мальчики — в армию. Альтернатива была такая ограниченная. Хочешь, не хочешь, а приходилось напрягать ту самую волю, с которой сегодня у многих проблемы, включать, мотивировать себя, заставлять садиться за учебники, чтобы максимально удачно попасть в успешную волну, если есть желание, конечно же. Возможно, мы к этому ещё вернёмся.

— Наиболее материально обеспеченные студенты действительно лучше подготовлены к удалённой системе обучения?

— Может быть лучше, но только технологически. Материальные условия могут быть благоприятными, но иногда у детей, к сожалению, отсутствует мотивация.

 — Насколько я понимаю, умение управлять своим временем, те же коммуникативные преимущества культивируются не только в богатых семьях. И, может быть, наоборот, такие навыки больше проявляются у детей, которые воспитаны простыми родителями?

— Скорее, у детей из средних социальных слоёв, родители в которых в большей степени заточены на то, чтобы ребёнок правильно распоряжался временем, ресурсами. Высокодоходные слои, понятно, имеют для всего этого средства, низкодоходные — чаще оказываются на счету помощи государства. А вот те, кто как бы посередине — это именно та самая прослойка, которая в первую очередь оказывается под ударом каких-либо невзгод. И именно она является благодатной почвой для развития.

 — В наше время получается, что студенту нужно не только учиться, но и вникать в профессию посредством той же удалёнки. Можно ли это вообще делать?

— Действительно, это очень сложно сделать в рамках дистанционного обучения. Всегда, когда существует какой-либо посредник в передаче информации, происходит её искажение. Система дистанционного обучения — это тоже посредник, который, например, вносит погрешность в некий эмоциональный компонент. Поэтому в рамках дистанта проникнуться в профессию сложно, и главной задачей у преподавателей остаётся — достучаться. Конечно, когда происходит непосредственная передача знаний, профессии из уст в уста, из рук в руки, это намного эффективнее. Не зря мы с вами до сих пор восхищаемся твореньями Средневековья. Был мастер, было у него пяток-десяток подмастерьев. И только самому достойному он передавал секреты мастерства. Хотя, с другой стороны, всегда существуют некие «ломоносовы» — незаурядные личности, самородки, которые прочитав книгу, допустим, «Повесть о настоящем человеке», влюбились в профессию лётчика или прочитали что-либо о Рихарде Зорге и решили стать разведчиками. Есть такие экземпляры и сегодня, но это редкость. В каждом поколении есть такая категория людей-«локомотивов», которые движут и меняют историю, а есть те, которые идут прицепом. Если человек хочет быть профессионалом, он будет стремиться дополнительно себя развивать. Ещё в процессе обучения есть — практика, которая не подпадает под требования дистанционного обучения. Я считаю, что студенты могут и должны искать места практики, где они бы вникали в профессию. Есть, кстати, и другая проблема. На самом деле, дистанция — дело десятое. Вспомните додистанционный, допандемийный период времени, когда работодатели возмущались по поводу того, что выпускники ВУЗов не освоили профессию и не готовы к выполнению задач на рабочих местах? И до пандемии была масса выпускников ВУЗов, которые не работали по специальности.

— Если предположить, что будущим выпускникам будет ещё трудней найти работу, нужно ли всем поголовно получать высшее образование?

— Сегодня траектория получения образования действительно меняется от доминирования высшего образования к сфере специального образования. Многие выпускники школ уже предпочитают получить профессию после 9-го класса.

— Ещё нам постоянно внушают, что все полученные знания должны быть капитализированы. Верно ли это?

— Как педагог гуманитарной дисциплины, я хочу сказать, что не все полученные знания, могут и должны быть напрямую капитализированными. Любое знание должно быть избыточным, его должно быть больше, чем потребуется для выполнения трудовой функции. К примеру, гуманитарные знания делают из нас не просто машину для выполнения чего-то, а людей мыслящих. Нужно знать много и выходить далеко за пределы своей профессии. Я всегда сравниваю эту ситуацию с тем, когда человек входит в свою комнату и ему нужно её обставить. Сначала он, конечно же, обставляет жилище с точки зрения функциональной необходимости и удобства, а вот потом начинает навешивать какие-либо дизайнерские атрибуты — картины, вазочки, статуэтки — то, что вселяет душу в эту комнату. Здесь — то же самое. Можно знать технику, иметь багаж неких научных знаний по химии, биологии, а можно подойти с точки зрения цивилизационного развития, понять, что вместе со всем этим развивается человек и общество в целом.