Компенсациями члена ОПЕК+ не напугаешь: нарушителям сделки увеличили обязательства

ОПЕК+ опубликовал новый, более жесткий график компенсаций для стран, которые нарушают квоты на добычу нефти. Эксперты сомневаются, что он будет исполняться. На это есть причины, полагают они.

ОПЕК+ принял новый график компенсаций к странам, которые нарушают квоты на добычу. По сравнению с предыдущим компенсации в мае должны составить не 309 тыс. баррелей в сутки, а 378 тыс., в июне — 431 тыс. вместо 349 тыс., а в июле — 455 тыс. вместо 367 тыс. Более высокий уровень компенсаций продлится до июля следующего года.

Самые высокие компенсации предстоят Казахстану. Например, в мае он должен снизить добычу ниже квоты на 116 тыс. баррелей в сутки вместо ранее утвержденных 57 тыс. баррелей. Уровень компенсаций России запланирован в последнем месяце весны на 9 тыс. баррелей в сутки больше — 85 тыс. баррелей.

Подобные компенсационные графики ОПЕК+ публикует уже достаточно давно и регулярно. Однако, как показывает практика, они не исполняются полностью. Несмотря даже на то, что с апреля квоты начали увеличивать, а в мае планируется трехмесячное приращение — на 411 тыс. баррелей в сутки.

«ОПЕК+ объявил о новом раунде „компенсационных“ сокращений странами, которые обманывают с целевыми показателями добычи. Все на рынке знают, что никто никогда не реализует компенсационные сокращения», — пишет в Х обозреватель Bloomberg Хавье Блас.

«Исполнять попытаются, но тут есть ряд проблем», — говорит ведущий аналитик ФНЭБ и эксперт Финансового университета при правительстве России Игорь Юшков.

Он отмечает, что есть ряд стран, в том числе Россия, где нет четкого механизма регулирования объема добычи.

«У Минэнерго, например, нет полномочий указывать нефтяным компаниям, сколько им нужно нефти добывать. То есть это всегда было неким джентльменским соглашением. Еще в шестнадцатом году президент сказал, что вот есть такое предложение регулировать объем добычи, чтобы цены были лучше. И все, компании сказали: „Хорошо, Владимир Владимирович!“. То есть это всегда было негласным соглашением между государством и компаниями. Поэтому, я думаю, что здесь определенные сбои бывают, но в целом, в общем-то, за счет авторитета джентльменского соглашения все это все-таки работает», — продолжает аналитик ФНЭБ.

По его мнению, у компаний и государства исполнение сделки ОПЕК+ происходит тяжелее там, где недропользователи состоят в некоем конфликте с властями. Например, в Казахстане.

«Казахские власти хотят пересмотреть условия соглашения о разделе продукции, которые были подписаны в момент, когда государственная позиция была крайне слабой. И теперь они в таком перманентном напряженном состоянии находятся. Поэтому заставить недропользователей исполнять условия и добычи, и компенсаций крайне сложно», — говорит Игорь Юшков.

Конечно, в классическом ОПЕК контроль за объемами добычи гораздо более отлажен, отмечает он.

«Поэтому, я думаю, объем „лишней“ нефти будет уменьшаться, то есть компенсация в определенной степени будет работать, но не исключено, что графики будут срываться. Период компенсации может оказаться гораздо более продолжительным, чем заявлено», — добавляет ведущий аналитик ФНЭБ.

Как сообщало EADaily , в марте Казахстан снова превысил квоту по добыче, установленную ОПЕК+. В Астане в очередной раз обещают выполнить обязательства и компенсировать излишки.

Как дальше будет складываться ситуация с добычей нефти в Казахстане, неизвестно. С одной стороны, на основном маршруте экспорта сырья из страны, КТК, идет ремонт насосной станции после атак дронов ВСУ, и появились новые компенсационные планы ОПЕК+ (для Казахстана он составляет в апреле 53 тыс. баррелей в сутки с повышением к октябрю до 90 тыс. баррелей в сутки).

С другой стороны, все три мегапроекта страны контролируются западными компаниями, которые заинтересованы в скорейшем возврате инвестиций. Например, на рост добычи в стране могут давить американские компании, которые вложили десятки миллиардов долларов в расширение добычи на Тенгизском месторождении. 75% проекта принадлежит Chevron и ExxonMobil. Остальная часть распределена между казахстанской «КазМунайГаз» (20%) и российским «Лукойлом» (5%).