Что такое «нормальная нация»?: суд по делу белорусских публицистов

Новая неделя судебных заседаний по делу пророссийских публицистов в Белоруссии обещала оказаться бурной с самого первого дня. На понедельник, 8 января, в суд были приглашены Алла Кирдун и Алеся Андреева — двое госэкспертов, которые делали экспертизу ряда статей обвиняемых публицистов в рамках работы Республиканской экспертной комиссии по оценке информации на предмет наличия (отсутствия) в ней признаков экстремизма, а затем они же были приглашены для оценки тех же самых статей, только теперь уже во время следствия. Ходатайства адвокатов о назначении новых экспертов следствием были проигнорированы, несмотря на рекомендации прокуратуры учесть мнение защиты. В результате получилось так, что экспертные исследования в рамках работы РЭК, легшие позже в основу обвинения, а также подготовленную в ходе следствия экспертизу (ее лингвистическую часть), которая должна была, по логике вещей, установить правильность или неправильность выводов РЭК, провели одни и те же эксперты — Алла Кирдун и Алеся Андреева. Поэтому у адвокатов и обвиняемых накопились вопросы к каждой из них — как ранее к Елене Ивановой.

На заседание пришло много людей, причем большинство — специально чтобы послушать госэкпертов. Журналисты, родственники, приехавшие из других городов, коллеги подсудимых и просто сочувствующие. В этот день изначально планировалось появление Аллы Кирдун, и она действительно с утра находилась в здании суда, но само заседание началось с неожиданного для всех заявления судьи. «Эксперт заболела», — объявил он. Люди в зале не скрывали своего разочарования. На что судья ответил, что это «с каждым может случиться». Конечно, подобного демарша со стороны кого-либо из экспертов после неубедительного выступления Ивановой защита опасалась изначально, но адвокаты не ожидали, что он может произойти буквально в последнюю минуту. Впрочем, судья сразу же успокоил присутствующих, заметив, что на вторую часть заседания будет вызвана госэксперт Андреева (доцент Белорусского государственного университета (в советское время — института) физической культуры). И она действительно появилась в зале суда после обеда.

Андреева явно была подготовлена лучше, нежели Иванова. Она пришла с кипой бумаг, в том числе с распечаткой экспертиз. Если у Елены Ивановой чаще других фигурировал ответ «я не знаю», то у Андреевой самым популярным ответом было достаточно категоричное требование «спрашивать по тексту» и утверждение «я не понимаю вашего вопроса». Также нередко она ссылалась на психолога Гатальскую, которая проводила психологическую часть следственной экспертизы, в то время как Кирдун и Андреева подготовили ее лингвистическую часть.

Судья поддерживал Андрееву, одергивая адвокатов и подсудимых, которые, по его мнению, отклонялись от текста экспертизы и задавали «слишком абстрактные» вопросы. Однако именно эти вопросы, по версии защиты, должны были помочь прояснить выводы экспертов. Но Андреева далеко не всегда отвечала прямо (адвокат Мария Игнатенко несколько раз во время заседания заявляла, что так и не добилась ответа на поставленный вопрос), причем вела себя агрессивно, перебивая обвиняемых и не давая им завершить формулировку.

«Может ли простой, дееспособный гражданин, не имеющий специальных познаний, понять, что текст „негативный“, или для этого надо быть специалистом? То есть, может ли простой человек понять, что это „негативная информация“, или нет?», — спросил Юрий Павловец. Андреева в ответ заявила, что не понимает вопроса, и заявила, что восприятие и воздействие оценивает психолог, а лингвисты ориентируемся на «лингвистические значения, коннотации, стилистические мотивы». «Я не знаю слова „коннотация“, вы не знаете словосочетание „исторический миф“, но к этому мы вернемся позже. А сейчас скажите — у меня лежит текст, я его прочитал, и у меня ничего не возникло. Вы, как специалист, взяли этот текст и сказали — это негативная информация. Такая ситуация возможна?», — поинтересовался Павловец.

«Вы знаете, мы сейчас с вами не гадаем на кофейной гуще, вы конкретно по тексту спрашивайте, я не понимаю вашего вопроса», — повторила уже не раз произнесенные в этот день в зале суда слова Андреева.

«Термины „нормальная нация“, „нормальный народ“, „природная неполноценность“ вы откуда взяли?», — спросил Павловец. Она ответила, что «не понимает, к чему эти вопросы». «Давайте конкретно по тексту», — снова потребовала Андреева.

Павловец заметил, что в экспертизе используются термины «нормальная нация» и «нормальный народ». Судья прервал Павловца и практически в одно и то же время с Андреевой (хотя, по логике судебного процесса, подобные требования может оглашать только суд) потребовал от него задавать вопросы «конкретно по текстам». Андреева снова начала заявлять, что «не понимает, к чему эти вопросы».

«В интервью „Советской Белоруссии“ в июне вы говорите, что вот-вот появится методология оценки вербального экстремизма…», — уточнил Павловец. «У нас не было еще методики собственной на тот момент, поэтому мы пользовались… (видимо, имеется в виду российская методика авторства Ольги Кукушкиной — EADaily), но исходя из белорусского законодательства», — ответила она. Ранее защита обращала внимание на статью Кирдун и Андреевой, в которой было заявлено, что российские методики, в том числе и разработки Кукушкиной, не могут применяться в Белоруссии из-за различий в законодательных нормах двух стран. К слову, Андреева и ранее подтверждала, что на момент исследования статей арестованных публицистов собственно белорусская методика отсутствовала, и они опирались на исследования Ольги Кукушкиной. Более того, по словам Андреевой, в Белоруссии нет ни одного аттестованного эксперта по экстремизму.

«Может ли научный термин являться оскорблением или признаком разжигания вражды?» — поинтересовался Павловец. «Это в заключении? И, если в заключении, то конкретно укажите где», — потребовал судья. Ему вторила Андреева, которая снова просила задавать вопросы по тексту.

Другого обвиняемого, Сергея Шиптенко, также интересовал вопрос о «нормальной нации». «Почему вы используете такую терминологию, как „нормальная нация“, слово „второсортный“ применительно к народу, хотя ни у кого из авторов нет такого слова?», — спросил Шиптенко.

«Эксплицитно может быть это не выражено, но имплицитно через эту оценку, которую дает автор, и определяется вот эта неполноценность, несоответствие между общественным статусом этой группы и тем, как оценивает ее автор текста», — пояснила Андреева появление в экспертизе странных выражений, которых не было в текстах подсудимых.

Под конец заседания, которое продлилось дольше обычного, вопросы Андреевой задавала адвокат Мария Игнатенко. В частности, она пыталась выяснить, какими историческими познаниями обладает Андреева, спрашивала, признает ли эксперт существование такого явления, как белорусизация, отметив, что ее подзащитному ставится в вину, что он пишет о ней. Интересовал Игнатенко и вопрос, в чем заключается разница между аргументированной критикой и враждебным отношением к властям. Андреева в ответ на один из вопросов Игнатенко зачитала некий документ. На вопрос Марии Игнатенко, что это за текст, она сказал, что это «подготовленный ответ» (кем именно он был подготовлен, она не уточнила). Адвокат поинтересовалась, что именно экспертам не понравилось в том, что Ефросинья Полоцкая в приписываемой ее подзащитному публикации именуется общерусской святой. По словам Игнатенко, Ефросинья Полоцкая никакой иной святой попросту не может быть. «Что плохого в том что Ефросинья Полоцкая — белорусская святая?» — спросила Андреева. «Вам не кажется, что это, простите, невежество, и что есть единая церковная традиция, по которой она именно общерусская святая?» — ответила Игнатенко.

На вопросах адвоката судья объявил перерыв в заседании до 10 часов 9 января, когда ожидается продолжение допроса Андреевой. В целом допрос проходил в достаточно нервной и напряженной атмосфере, со стороны судьи делались замечания как в адрес адвокатов, так и в адрес подсудимых, а госэксперт, в отличие от той же Ивановой, периодически вела себя некорректно, перебивая обвиняемых и защиту и временами пытаясь решить за судью судьбу того или иного адресованного ей вопроса.

Кристина Мельникова, Минск