Катастрофа лета 1941 года: и всё же — почему она случилась?

Первым о персональной и всеобъемлющей вине Сталина за неудачи наших военных в начальные месяцы Великой Отечественной войны 1941−1945 годов заявил Никита Сергеевич Хрущёв в своём докладе к делегатам XX съезда КПСС 25 февраля 1956 года. Заявление было насквозь политическим и никакой объективной, фактурной основы не имело — причины военной катастрофы были гораздо серьёзнее и глубже, чем ошибки одного конкретного физического лица. Даже такого выдающегося, как Иосиф Виссарионович Сталин.

Вся стратегия, дух, суть и смысл формирования и подготовки РККА были заложены Львом Давидовичем Троцким в расчёте на действия в условиях «пожара мировой революции»: Красная армия готовилась к участию в наступательных операциях. Эту основополагающую доктрину как становой хребет продолжил закладывать в строительство армии и сменивший Троцкого Михаил Васильевич Фрунзе — наша армия всегда готовилась наступать, «малой кровью и на территории противника». Эта доктрина была определяющей на всём протяжении 30-х годов, так наша армия и строилась: искусство обороны как одна из составляющих военной науки в нашей военной теории была представлена слабо, а в практических занятиях и вовсе не использовалась. Доходило до того, что сложнейший по своей организации вид военного манёвра «отступление» считался контрреволюционным и преступным по своей сути. Соответственно именно этим воззрениям мы и готовились в 30-х годах прошлого века к предстоящей войне.

О том, что война будет, военно-политическое руководство СССР знало с 30 декабря 1926 года, с того самого дня, когда Генштаб РККА заявил о том, что ни промышленность, ни экономика страны к будущей войне не готовы. Именно тогда, в рамках подготовки к будущей войне, политическим руководством страны было принято решение о сворачивании НЭПа, переходе к коллективизации деревни и развитии промышленности беспрецедентными темпами пятилетних планов. Сталин к концу первой пятилетки в 1931 году сказал очень просто:

«Мы отстали от передовых стран на 50−100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в 10 лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».

К январю 1941 года в основном, в общем и целом, поставленные цели по индустриализации страны и подготовке её экономики к затяжной войне со стратегическим противником были реализованы. Достигнутый уровень военно-промышленного потенциала позволил создать и начать поставки в войска новейших образцов вооружений, передовых в своих классах: танки Т-34 и КВ-1 превосходили любые немецкие танки; отставание в авиационной технике уже начали нивелировать поступавшие в войска МиГ-3 и ЛаГГ-3; автомат ППШ превосходил немецкий МП-39/40; по артиллерии вермахт и вовсе серьёзно уступал РККА и по качеству, и по количеству. Однако серьёзным оставалось отставание наших военных от немецкой армии в средствах связи и в наличии боевого опыта — немцы к тому времени завоевали всю Европу, включая Польшу и Францию, и готовились добивать Великобританию на её собственном острове. Сталин прекрасно видел и понимал смысл манёвров немецких войск у наших границ, он отчётливо понимал неизбежность войны с фашистской Германией, объединившей военные, промышленные, экономические и людские потенциалы практически каждой европейской страны. Сталин отдавал себе отчёт и в том, что перевооружение РККА ещё не закончено — на это отчаянно требовалось ещё примерно полгода, ну и ещё хотя бы 2−3 месяца на освоение новых видов вооружений. Острая, отчаянная нехватка времени довлела над Сталиным, заставляла его неутомимо искать любую возможность оттянуть начало войны. Пример неуклюжих действий российского царя Николая II с объявлением мобилизации, спровоцировавшей Германию на объявление войны Российской империи, был нагляден и свеж: с лета 1914 года прошло всего лишь 26 лет! Руководство СССР никаких больше поводов своим противникам давать не хотело.

Тем не менее, в связи с возрастающей угрозой агрессии со стороны фашистской Германии, по указанию Сталина и с его разрешения проводится целый ряд мероприятий по оперативному и мобилизационному планам, направленным на усиление западных приграничных военных округов:

— с середины мая 1941 г. из глубины страны на запад выдвигались семь общевойсковых армий: 16-я, 19-я, 20-я, 21-я, 22-я, 24-я, 28-я (всего 28 дивизий). Это было начало выполнения плана сосредоточения и развертывания советских войск на западных границах;

— к началу июня 1941 г. на учебные сборы было призвано из запаса 800 тыс. человек (затем еще 300 тыс. человек) — целых 1 млн 100 тыс. человек в мирное время (!), и все они были направлены на пополнение войск приграничных западных военных округов и их укрепленных районов — что это, если не скрытая мобилизация?!;

— 14 мая был проведен досрочный выпуск курсантов военных училищ — для огромного количества мобилизованных остро не хватало сержантов и офицеров;

— в мае западным округам было приказано строить в срочном порядке полевые, фронтовые (армейские) командные пункты и 19 июня вывести на них фронтовые (армейские) управления ПрибОВО, ЗапОВО и КОВО. Управление Одесского округа добилось такого разрешения ещё ранее;

— 12—15 июня западным приграничным округам было приказано вывести дивизии, расположенные в глубине, ближе к государственной границе;

— 19 июня все округа получили приказ маскировать аэродромы, воинские части, склады и базы, срочно рассредоточить самолеты на аэродромах.

Ещё 14 мая командующему Западным ОВО генералу армии Д. Г. Павлову было направлено распоряжение № 503859/СС/ОВ, написанное от руки генерал‑майором А. Василевским в двух экземплярах. В нем было приказано: к 20 мая 1941 г. разработать детальный план обороны госграницы; детальный план противовоздушной обороны. Ставились задачи на оборону — «не допустить вторжения… предусмотреть нанесение контрударов механизированными корпусами… подготовить тыловые рубежи на всю глубину обороны, включая р. Березина. На случай вынужденного отхода разработать план… Иметь план подъема войск по тревоге».

Подписи: Тимошенко, Жуков

«В начале мая командование Киевского ОВО получило оперативную директиву из Москвы, которая определяла задачи войск округа на случай внезапного нападения гитлеровцев на нашу страну. Задачи ставились конкретные: своевременно выявить сосредоточение войск вероятного противника, группировку его сил; не допустить вторжения войск агрессора на территорию СССР; быть готовыми упорной обороной надежно прикрыть мобилизацию, сосредоточение и развертывание войск округа; спешно подготовить в 30−35 км от границы тыловой оборонительный рубеж; авиацию держать в готовности к передислокации на полевые аэродромы».

Дивизиям первого эшелона было приказано содержать в снаряженном (!) виде весь запас боеприпасов НЗ и привести УРы в состояние повышенной боевой готовности.

Прочитайте еще раз указанные выше оперативно‑мобилизационные мероприятия, вдумайтесь в них и вы убедитесь — все они свидетельствуют о том, что (в основном по указаниям Сталина) Наркомат обороны и Генеральный штаб РККА провели весной и летом 1941 г. ряд крупных и очень важных мер, направленных на усиление обороноспособности наших западных границ, на повышение боеготовности и боеспособности войск. Однако с точки зрения военной стратегии Генштаб РККА и наркомат обороны (Жуков и Тимошенко) выбрали в качестве основной ошибочную стратегию: при нападении немцев было решено громить вермахт встречными контрударами мехкорпусов и подходящими к тому времени дивизиями стратегического резерва. Бывший до августа 1940 года начальником Генштаба Борис Михайлович Шапошников предлагал другую стратегию: громить немцев от стратегической обороны, выстроенной по линии старой (до сентября 1939 года) границы СССР. Смысл этой стратегии, как показал в последующем ход войны, оказался единственно верным: сточить танковые клинья немцев о нашу сплошную и глубокоэшелонированную оборону с использованием водных преград (Днепр, Десна, Буг) и только потом наносить тщательно подготовленные контрудары большими массами войск.

Но… Понимаешь, дорогой читатель, на шедших практически всю первую половину 1940 года военных играх и совещаниях точку зрения бывшего царского подполковника Шапошникова победил молодой задор красноармейских командиров — Тимошенко, Жукова, Павлова… Победила теория масштабных наступательных контрударов с выходом на территорию противника. Это была роковая стратегическая ошибка нашего генерального штаба: против стратегии блицкрига танковыми клиньями наши планы по ведению войны оказались несостоятельными. Но это сделалось очевидным только в июле 1941 года, а в августе 1940 года маршал Шапошников ушёл в отставку с поста начальника Генштаба РККА по состоянию здоровья. 14 января 1941 года начальником Генштаба РККА был назначен Георгий Константинович Жуков.

Неправильно выбранная стратегия привела к ошибочным решениям по размещению войск, по постановке им боевых задач, по организации их снабжения и прочее, прочее, прочее… Знание точной даты немецкого вторжения определяющей роли здесь уже не играло, все дискуссии и инсинуации на эту тему сам Георгий Константинович давно закрыл. На вопрос: что такое внезапность? — исчерпывающий с военной точки зрения ответ он уже дал:

«Что значит внезапность, когда мы говорим о действиях такого масштаба? Это ведь не просто внезапный переход границы, не просто внезапное нападение. Внезапность перехода границы сама по себе еще ничего не решала. Главная опасность внезапности заключалась не в том, что немцы внезапно перешли границу, а в том, что для нас оказалась внезапной ударная мощь немецкой армии; для нас оказалось внезапностью их шестикратное и восьмикратное превосходство в силах на решающих направлениях; для нас оказались внезапностью и масштабы сосредоточения их войск, и сила их удара. Это и есть то главное, что предопределило наши потери первого периода войны. А не только и не просто внезапный переход границы».

Таким образом, и приведенные факты, и формулировка Г.К. Жукова свидетельствуют о том, что внезапности нападения в обычном понимании не было, была неправильно выбранная стратегия по отражению фашистской агрессии. Применить контрудары неповоротливых мехкорпусов в условиях молниеносного прорыва немецких танковых клиньев РККА не смогла: наши танки были потеряны в течение первого же месяца войны в бессмысленных бросках в никуда, расстреляны немецкой авиацией, были брошены после расходования ГСМ и боезапаса.

Эту стратегическую ошибку в военном планировании РККА политическое руководство страны исправило довольно быстро: уже 29 июля 1941 года начальником Генштаба РККА вновь был назначен маршал Шапошников. С его участием были организованы классические и очень эффективные оборонительные операции под Москвой, в Сталинграде, на Курской дуге — в результате этих операций военные возможности вермахта и немецкого ВПК были в стратегическом смысле перемолоты, наступала эпоха неотразимых контрударов РККА с выходом на территорию противника.

Маршал Шапошников оставил пост начальника Генштаба в мае 1942 года — он тяжело болел туберкулёзом лёгких и умер 26 марта 1945 года.

Второй стратегической ошибкой Генштаба и наркомата обороны было определение направления главного удара вермахта: Жуков и Тимошенко ошибочно полагали, что главным направлением удара вермахта будет Юго-Западное, на Киев — там и были сосредоточены наши лучшие армии, дивизии и мехкорпуса, около 1 млн человек личного состава в общей сложности. Немцы же основными силами ударили на Западном направлении — на Белоруссию, на генерала армии Павлова. Там у нас было около 650 тысяч личного состава и чуть более 2000 танков различных модификаций, 1500 самолётов и более 10000 стволов артиллерии — значимые силы в умелых руках. Однако ошибка Генштаба в определении направления главного удара усилилась ещё и крайне неудачными, неэффективными действиями генерала Павлова и его штаба: бойцы и командиры Брестского укрепрайона были в большинстве своём расстреляны ранним утром в казармах во время сна, а уже через неделю (!) немцы взяли Минск. Так и не сумев организовать оборонительных действий, к 10 июля Западный фронт и вовсе перестал оказывать организованное сопротивление. Вся техника была практически потеряна, огромное количество пленных, убитых и раненных — так воевал Западный фронт под руководством генерала армии Павлова в первую неделю войны. 22 июля 1941 года по приговору суда военного трибунала генерал Павлов был расстрелян в Москве — единственный из командующих округов начала войны.

А вот военно-морской флот СССР под командованием адмирала Николая Кузнецова встретил войну совершенно иначе. Уже 19 июня 1941 года советские флоты получили приказ перейти в оперативную готовность № 2. И это при том, что в связи с активизацией с 17 июня полетов самолетов-нарушителей в Заполярье командование Северного флота, кроме подъема в воздух истребителей, с 18(!) июня 1941 года разрешило открывать огонь зенитной артиллерии. Учитывая неясную и тревожную обстановку, сложившуюся к этому времени, Военный Совет флота в 18:30 18 июня повысил готовность кораблей и частей, одновременно была начата подготовка подводных лодок к выходу на позиции. В начале суток 19(!) июня 1941 года оперативная служба Северного флота доложила, что к 02:45 подводные лодки и запасы топлива были рассредоточены. В этот же день, 19 июня, состоялся и первый (!) воздушный бой надвигающейся войны. Вернувшийся на аэродром пилот самолета И-153 «Чайка» доложил, что в 11:40 в районе губы Зубовская — Вайда он произвел две атаки на самолет Хе-111, причем на втором заходе сам был атакован самолетом Ме-110, от атаки уклонился и ушёл на аэродром. В течение суток 19 июня 1941 года зенитная артиллерия Северного флота неоднократно вела огонь (!) по самолетам-нарушителям, израсходовав в общей сложности 241 снаряд калибра 76 мм.

Дорогой читатель, доклады об этих событиях, стрельбе и расходах боеприпасов немедленно отправлялись в Москву, действия Северного флота признаны были правильными и в нарушениях приказа «не поддаваться на провокации» никто моряков не обвинял. Более того, 20 июня 1941 года командующий КБФ вице-адмирал Трибуц направил в адрес командующих Ленинградским военным округом, Прибалтийским особым военным округом и командующего пограничными войсками донесение следующего содержания:

«Части КБФ с 19.6.41 года приведены в боевую готовность по плану N2, развёрнуты КП, усилена патрульная служба в устье Финского залива и Ирбенского пролива».

В тот же день, 20 июня 1941 года, командование Северного флота провело в Полярном совещание с командованием 14-й армии. По результатам совещания командованием СФ и 14-й армии принято решение о совместной обороне, командование 14-й армии решило выдвинуть на мурманское направление дополнительно (к уже развернутой 14-й дивизии) 52-ю дивизию, флот должен был обеспечить перевозку войск в Западную Лицу и Титовку.

В общем и целом, можно сделать логичный вывод о том, что командование флота как в Москве, так и на местах о надвигающейся войне знало и к ней готовилось, готовилось так, чтобы не быть застигнутым врасплох.

Флот всё сделал правильно и всё успел: при налётах вражеской авиации утром 22 июня ни один корабль потоплен не был, ни один самолёт морской авиации не сожжён на аэродроме, а перейти границу СССР в Мурманске и далее, в пределах всей ответственности Северного флота, немцам и финнам так и не удалось — к началу войны ВМФ СССР был готов, застать его врасплох немцы не смогли. При отражении фашистского вторжения наиболее организованное сопротивление немецким войскам оказали именно моряки и пограничные войска НКВД: 485 пограничных застав 22 июня 1941 года были атакованы войсками фашистской Германии.

Ни одна из них не отошла без приказа, ни одна!!!

А те, до которых приказ об отходе не смогли довести, там и легли, до последнего бойца. Брестская крепость дралась тридцать дней — до 23 июля. Франция вместе с Англией — примерно столько же, потом был ужас Дюнкерка и позор капитуляции. Польша — 14 дней, Бельгия — 3.

Понимаешь, дорогой читатель, начало войны сложилось так как сложилось: войсками руководили люди, не боги. Люди ошибаются — так бывает. Грех не в этом, грех в том, что многие ошибки не исправляются или, что ещё хуже, замалчиваются, прячутся или вешаются на других…

И о разведке, которая «всё знала и предупреждала»: в распоряжении Разведывательного управления Генерального штаба РККА находились все данные о плане «Барбаросса», а начальник РУ ГШ генерал Ф. И. Голиков, докладывая о нем Сталину, убеждал его, что «это, товарищ Сталин, дезинформация». Вот выводы Голикова:

«1. На основании всех приведенных выше высказываний и возможных вариантов действий весною этого года (1941-го. — Ред.), считаю, что наиболее возможным сроком начала действий против СССР будет являться момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира.

2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года (т. е. 1941 г.) войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки».

Более того, начиная с апреля 1941 года разведывательные группы различных структур поставили 287 «самых точных» донесения о совершенно различных датах нападения вермахта на Россию — какую именно дату вторжения должен был принять Сталин?!

Не нужно никого винить — в подавляющем большинстве своём люди работали на пределе своих сил и возможностей и свои ошибки искупали кровью. Винить кого-либо — у нас таких прав нет, а вот знать ПРАВДУ — это право и обязанность каждого россиянина. В память о них — павших и победивших: свою Родину они отстояли и фашистскую, гитлеровскую Европу победили.

Вспомним всех поименно,

Горем вспомним своим…

Это нужно — не мертвым!

Это надо — живым!

РЕКВИЕМ. Р. Рождественский