Кривое зеркало конфликтной стратегии США на постсоветском пространстве: к интервью Тимоти Снайдера DW

3 июня 2015 года германский околоправительственный информационный ресурс Deutsche Welle (DW) опубликовал интервью с профессором Йельского университета Тимоти Снайдером о событиях, происходящих на Украине.

В этом своем интервью Снайдер высказал, с российской точки зрения, порой совершенно «парадоксальные» мысли об украинском кризисе:

1) «Эта война в большей степени является войной политических систем — позволят ли Украине стать ближе к Европе или же ее утянут к России»;

2) «России будет очень сложно создать сферу влияния в традиционном понимании этого термина»;

3) «Важно то, сможет ли Россия разъединить Европу в попытках восстановить эту сферу влияния»;

4) «Украина не разделена. По меркам политической жизни Украина менее разделена, чем, например, Соединенные Штаты»;

5) «влияние американцев [в конфликте] по большому счету отсутствует, европейцы играют в этом конфликте большую роль». «Соединенные Штаты продают оружие практически по всему миру, за исключением Украины… Финансовая помощь, которую США оказывают Украине, незначительна, в сравнении с той помощью, которую она оказывает своим постоянным союзникам».

Таким образом, пока Россия и ЕС сошлись в конфликте относительно принадлежности Украины к тому или иному интеграционному сообществу, США якобы остаются в стороне от конфликта и дают в лице проф. Снайдера свое понимание содержания и перспектив его развития.

В 2010 году проф. Снайдер получил широкую известность в культурном мире Запада и его гуманитарных науках благодаря книге «Кровавые земли. Европа между Гитлером и Сталиным».(1) «Кровавые земли» Снайдера — это то, что американский политолог Джордж Фридман в своих недавних опубликованных на информационном ресурсе Stratfor геополитических очерках назвал «borderlands» — «пограничными землями». Иначе это то, что лидер польских националистов Юзеф Пилсудский определял, как «междуморье» — пространство Европейского континента между Германией на западе и Московским государством — на востоке, Балтийским морем на севере и Черным морем на юге. Фридман определил «пограничные земли» в качестве буфера безопасности России, Снайдер — пространства нациостроительства в Европе в новое и новейшее время и противоборства этому процессу со стороны России и Германии.

«Провокативная» книга Снайдера имела и до сих пор имеет широкий резонанс как в самих США, так и в Европе. Британские издания Independent и Economist назвали монографию Снайдера лучшей книгой 2010 года. Снайдер даже получил в Германии Лейпцигскую книжную премию «за вклад в европейское взаимопонимание» через исследование «тоталитарных режимов» Гитлера и Сталина. За «Кровавые земли» Снайдер был удостоен Премии имени Ханны Арендт.

В идейном плане книга Снайдера стала квинтэссенцией всего того идеологического натиска на историческую память ХХ века, который ознаменовал собой историко-идеологический ревизионизм на постсоветском пространстве, внешним маркером которого стала тема «пакта Риббентроп-Молотов».

Сам Снайдер, утвердившись на фундаменте «Кровавых земель», в 2013—2015 годах стал, фактически, и идеологом Запада в идущей войне за Украину. Он создал цельную историческую концепцию обоснования соперничества.

С начала украинского кризиса именно проф. Снайдер обозначил абсолютное лидерство среди историков по числу всякого рода комментариев в западных СМИ и выступлений на чисто политизированных или научных конференциях, посвященных этому событию. Только по его собственным подсчетам, с декабря 2013 года по май 2015 года Снайдер 85 раз прокомментировал украинские события в СМИ и различных устных выступлениях перед публикой. Фактически, Снайдер из сферы университетской науки посредством украинского кризиса перешел в плоскость боевой идеологии конфликта. Он стал американским глобальным глашатаем украинской революции и войны против России. С какого-то момента Снайдер в тезисах своих выступлений стал повторяться, что позволяет нам четче обрисовать его концепцию «украинской революции и войны 2014—2015 годов». Обратимся к ней.

* * *

Концепция украинской революции 2014 года Снайдера основывается на идее ее имманентного характера. Причины революции связаны с проблемами самого украинского общества. Влияние западного внешнего фактора, спровоцировавшего эту революцию, Снайдер целиком и полностью отвергает. С этим и связан его тезис, озвученный в вышеупомянутом интервью DW, о том, что влияние США на конфликт «практически» отсутствует. Причины украинской революции внутренние, а из внешних присутствует лишь российский фактор в лице провозглашенного Путиным Евразийского союза. В отношениие революции и войны существенны четыре тезиса Снайдера.

Первое — украинское общество в 1989 —2014 годах с запозданием на 100 лет от Центральной Европы повторило процесс создания «национального государства». Движущей силой этого процесса являлось украинское национальное движение, которое в процессе создавало украинскую нацию. Сейчас этот процесс близится к завершению. В итоге его создана украинская нация.

Второе — создание украинской нации, по Снайдеру, осуществляется не на этнической, а на общегражданской основе. В поздний советский период политика в СССР была направлена на поглощение «украинства» через создание советской гуманитарной и технической интеллигенции. В этих условиях, полагает Снайдер, украинским националистам ничего не оставалось, как принять линию гражданской интерпретации украинской идентичности. Признаком формирования украинского гражданского национализма, полагает Снайдер, стал отказ со стороны украинских этнических националистов от рассмотрения Польши и поляков в качестве врагов украинства и украинской идентичности.

Поэтому Снайдер в упор сейчас не видит все нынешние разрешаемые на востоке Украины через кровь противоречия, связанные с конфликтом этнических идентичностей и религиозных конфессий. Именно поэтому в своем интервью DW Снайдер и утверждает парадоксальную мысль про страну, где полным ходом идет гражданская война: «По меркам политической жизни Украина менее разделена, чем, например, Соединенные Штаты».

События февраля 2014 года Снайдер назвал «плюралистической революцией в Украине». Тем не менее, указание Снайдера на смену опоры украинского нациостроительства с этнической на гражданскую важно для понимания процессов националистической консолидации после переворота 2014 года.

Третье — украинская революция 2014 года, полагает Снайдер, имеет социальный освободительный характер. В этом отношении она подобна Великой Французской революции и другим европейским революциям ХIХ века.

Идея Снайдера об общегражданской идентичности украинского национализма важна для его интерпретации украинских революций 2004 и 2014 годов. Поскольку создание украинской нации, по Снайдеру, идет на общегражданской основе, то и сама революция порождена отнюдь не этнической проблематикой. Американский историк утверждает, что «приватизация и беззаконие», развившиеся в постсоветском мире, породили господство олигархии, как в России, так и на Украине. «Однако в России олигархат был подчинен централизованным государством, тогда как на Украине местный олигархат стал господствовать на основе «странного вида плюрализма». По этой причине президентам Украины приходилось в геополитическом отношении колебаться между Востоком и Западом — между Россией и ЕС. Президент Виктор Янукович в 2010 году попытался «положить конец любому плюрализму» и сломал существовавшее до этого равновесие. «Во внутренней политике он породил поддельную демократию», а во внешней политике ситуация подталкивала его к путинской России, поскольку из-за роста коррупции «серьезное экономическое сотрудничество с Европейским Союзом поставило бы перед его экономической властью чисто юридические вызовы». В 2013 году включился и внешний фактор. Колебаться между Россией и ЕС далее было уже невозможно, поскольку Россия инициировала процесс евразийской интеграции. Однако попытка России втянуть Украину в Евразийский союз стала не причиной, а всего лишь катализатором революции в Киеве, — полагает Снайдер. Революция на Украине пришла слева, утверждает американский историк. Она была массовым движением наподобие классических европейских революций конца ХVIII и ХIХ веков. Центральными элементами ее программы, по Снайдеру — были социальная справедливость и верховенство права.

Далее американский историк согласен с тем, что ультраправые на Украине имеют «определенную поддержку», но не более того. Революционная ситуация всегда благоприятна для экстремистов. Но ультраправые, по Снайдеру, внутри украинского общества имеют меньшую поддержку, чем даже в большинстве стран членов Европейского союза. Далее американский историк вновь утверждает «парадоксальное»: «Авторитарные правые в России гораздо опаснее, чем авторитарные правые на Украине». И насилие на Украине якобы распространено лишь в регионах, находящихся под контролем «пророссийских сепаратистов». Единственный сценарий, по которому украинские экстремисты действительно выйдут на политическую авансцену — это, если Россия попытается захватить остальную Украину, делает Снайдер вывод о перспективах ультра национализма на Украине.

Четвертое. Снайдер полагает, что «украинское национальное возрождение» и создание общегражданской нации на Украине запоздало от Центральной Европы на цикл, равный столетию. Поэтому строительство национального государства на Украине идет в эпоху, когда национальные государства себя уже исчерпали. Наше время — это время глобальной и макрорегиональной интеграции.

Далее Снайдер утверждает, что в настоящее время на европейском континенте существует два способа «европейской интеграции» — один собственно от ЕС, а другой от ЕАЭС. Однако процессы в двух объединениях, как полагает Снайдер, идут на кардинально противоположной основе. В частности, американский историк пишет: «Но если ЕС представляет собой идею гармоничного союза равноправных государств, то альтернатива в виде российского взгляда на вещи представляет собой идею иерархии, в которой одни государства важнее других». В этом вопросе Снайдер сознательно идет на искажение, поскольку любая социальная система в той или иной мере иерархична. Точно так же и в ЕС есть «более равные» государства-члены, а сам Евросоюз знает отношения центра и периферии. Самым наглядным признаком отсутствия равенства государств-членов является отсутствие единого рынка труда, что ведет, например, к тому, что на предприятиях одной и той же компании за один и тот же труд на полностью одинаковых предприятиях, расположенных в соседних странах (к примеру, в Австрии и Словакии), занятые получают зарплаты, различающиеся кратно по своему размеру. Кроме того, Евразийский союз на старте проекта демонстрирует похожие на ЕС отношения.

Как бы там ни было, но Снайдер утверждает, что возврат к национальным государствам в ХХI веке невозможен. И это одинаково верно, как для Украины, так и для Европейского союза. А если так, то сильное украинское государство, утверждает Снайдер, будет существовать до тех пор, пока оно интегрировано с другими значимыми субъектами в рамках ЕС. Ни одно из государств ЕС не может быть устойчиво само по себе. Однако, как будет сочетаться «сила» с ограничением суверенитета, Снайдер не поясняет.

С точки зрения американского историка, во второй половине ХХ века СССР и ЕС были альтернативными проектами интеграции в Европе. После распада Советского Союза ЕС остался единственным проектом интеграции. Но после запуска путинского проекта, у ЕС вновь появилась альтернатива.

Снайдер утверждает, что Евразийский проект Путина состоит из двух частей: первая — создание блока России, Украины, Беларуси и Казахстана, и вторая — уничтожение Европейского союза посредством европейских ультраправых. Цель российского президента Путина, убежден Снайдер, — именно разрушить Европейский союз. Логика, предлагаемая Снайдером, проста. Путинская Россия зависит от продажи углеводородов в Европу. Единая Европа способна проводить действенную политику энергетической независимости. Следовательно, распавшаяся на отдельные государства Европа стала бы зависимой от российских углеводородов. Отдельные европейские государства не смогли бы отстаивать собственную энергетическую безопасность и безопасность вообще.

По Снайдеру, сейчас путинская Россия преследует три цели: колонизировать Украину, развалить Европейский союз и создать альтернативный евразийский проект Европы от Лиссабона до Владивостока. Присутствию США в Европе, очевидно, будет положен конец.

«Евразия» Путина, полагает Снайдер, воспринимает Европейский союз как зло, которое должно быть уничтожено. Россия планирует культурную, идеологическую и политическую атаку на Европейский союз как таковой. Это последовательный проект, целью которого является низвержение Европейского союза и замена его альтернативным европейским проектом. Поэтому Украина и Европа сейчас связаны друг с другом именно проблемой выживания перед лицом путинского Евразийского проекта, а российское вторжение в Крым, Донецк и Луганск являются прямым вызовом сфере безопасности Европе, а также украинскому государству, т. е. первым актом разрушения Европы ЕС, считает американский историк Снайдер.

Подведем итог. Если первый, второй и третий тезисы от Снайдера являются апологией современного украинского национализма и украинской революции 2014 года, то пункт четвертый концептуален, поскольку затрагивает геополитические основания конфликта. Снайдер утверждает, что противоречия между Россией и ЕС из-за Украины настолько неразрешимы, что их отношения антагонистичны. При этом конфликт настолько принципиален, что не может закончиться компромиссом. Он должен быть завершен ликвидацией альтернативной формы интеграции. Дело обстоит так: либо ЕС уничтожит Евразийский союз, либо Евразийский союз — уничтожит Европейский союз. Сосуществование их в принципе невозможно. Что касается Украины, то ее присутствие в том или ином интеграционном объединении предопределено эпохой, поскольку время национальных государств прошло. Выбор Украины в пользу ЕС обусловлен только комфортностью для украинского «гражданского национализма», не более того. Что касается США, то Снайдер неоднократно утверждает в своих работах, что они присутствуют в украинском конфликте в самой минимальной из возможных степеней, если присутствуют совсем.

Заметим, что внешне Минский процесс примирения на Украине подтверждает отстраненность США. Отстраненность эта видимая. Она не исключает заинтересованность. Снайдеру вновь видится предпочтительным по модели Первой и Второй мировых войн вариант вмешательства США в конфликт ЕС и России на стороне Европы только на самой последней завершающей стадии конфликта. Очевидно, что, расценивая текущую степень вовлеченности США в украинский конфликт, Снайдер задает ложные координаты в описании происходящего. Концепция революции, как социального управляемого катаклизма, направленного против интересов масс ее совершающих, чужда Снайдеру. В отношении России выводы Снайдера однозначны. Самое главное — для США совершенно не приемлемы какие-либо формы региональной интеграции вокруг России. Когда Снайдер говорит, что проект Евразийского союза нацелен на ликвидацию Евросоюза, он тем самым утверждает, что Евразийский союз должен быть уничтожен в зародыше.

Таким образом, США мало прекращения военного конфликта на Донбассе. США мало и возвращения Крыма Украине. США мало смены нынешнего политического режима в Кремле. На деле, американцам нужно свертывание проекта евразийской интеграции вокруг России и гарантий, что подобные эксперименты более не повторятся. О гарантиях этого Снайдер, разумеется, умалчивает. Но и без этого сумма «парадоксальных» тезисов американского историка об украинской революции и войне свидетельствует, что именно Снайдер является идеологическим кривым зеркалом американской конфликтной стратегии на постсоветском пространстве. Но даже и такое «кривое» отражение позволяет нам судить о ее направленности.

(1) Timothy Snyder. Bloodlands. Europe between Hitler and Stalin. — Basic Books, 2010. 524 p.

Аналитическая редакция EADaily